Редкая прелесть

@темы: Настроенческое

---

И я не шучу)))

@темы: Просто так, Настроенческое

---

Любовь в квадрате

Любовь в квадрате

Автор: HelenRad / Egle-Elka
Бета: SweetEstel
Жанр: Humour/ Romance/легкий стеб
Пейринг: ГГ/СС, ЛБ/РУ
Рейтинг: PG-13
Размер: миди
Саммари: Как говорит одна мудрая женщина: «Каждый сам ловец своего счастья»
Дисклаймер: Все принадлежит какой-то Дж. Роулинг
Комментарии: на конкурс "Снейджер. Просто Снейджер" на Тайнах Темных Подземелий Предупреждения: POV Лаванды, ООС, AU
Статус: закончен
Отношение к критике: критикуйте смело, чувство страха давно атрофировалось


О ловцах счастья

Каша. Овсяная каша с тыквой и тыквенный сок. Бр-р-р. Унылое утро унылого дня. Эх, не так должно начинаться утро красивой девушки. Оно должно начинаться в постели. С чашечки горячего шоколада и свежего круассана… И чтобы все это приносил мой любимый … м-м-м… мой будущий парень. Как он красив… Как он божественно красив… Я готова любоваться им часами. О, этот разворот плеч, гордая осанка, стройные длинные ноги, мускулистые руки, нежные губы… О, мой Бон-Бон! За нашим столом он самый красивый. И с таким аппетитом кушает. Лично меня привлекают люди, которые умеют радоваться жизни, а еда одно из самых больших удовольствий. Рядом с ним сидит Грейнджер. Вот змеюка! Всегда рядом с ним отирается. При этом на него совсем не смотрит. А куда это она смотрит? На преподавательский стол. Интересно… И кого она там хочет разглядеть? Непонятно… Ну и фестрал с ней!

День получился таким же унылым, как и утро. Одна радость — мой любимый Бон-Бон. Сейчас он сидит и играет в шахматы со своим другом. Вот у его друга нет такого звучного прозвища, которое я дала своему возлюбленному. Подумаешь, «мальчик-который-выжил-и-окончательно-победил-сами-знаете-кого». Нет у людей фантазии — это их проблемы, — но зачем так называть живого человека? Меня, например, все называют Лав-Лав. Интересно? Не только! Это так отражает мой внутренний мир… А вы еще этого не поняли? Я так и думала! Люди вообще мало думают. Взять, к примеру, эту Грейнджер. Все говорят: «Умная… Самая умная…» А сидит сейчас в Общей гостиной, глаза в одну точку уставила и молчит. И спроси ее сейчас о чем-нибудь важном: о том, к примеру, идет ли мне этот цвет мантии, так она даже ответить не сможет. Потому что сидит и не думает. Совсем. А я всегда думаю, и многое замечаю. Вот как сейчас. Взгляд моего Бон-Бона… Я таю… О нет! Этот взгляд добрался и до чертовой Грейнджер. Ты не можешь так на нее смотреть! Этот взгляд только мой!

Тем более, на что там смотреть? Волосы? Не смешите меня! ЭТО нельзя назвать прической. Никогда! Куст ежевики. И то слишком поэтично. Лицо… Бе… Бледная кожа, круги под глазами, тонкие губы, про нос я вообще помолчу, и ни грамма косметики! Дальше — фигура… Ну, тут вообще говорить не о чем. Только что худая. Очень худая. В общем, вы меня понимаете. Кости торчат, ребра стучат, а мужчины — не Пушок Хагрида, на такое не позарятся. То ли дело я! И он на нее смотрит! Может, жалеет? Я где-то читала, что мужчина способен полюбить из жалости… Или женщина способна… Какая разница! Но лучше, если бы у этой Грейнджер появился парень. Хотя кто на нее посмотрит? Кроме моего Бон-Бона. Он всех убогих жалеет. Но нет! Как говорит моя будущая свекровь Молли Уизли: «Каждый сам ловец своего счастья». Золотые слова умной женщины. Я пошла ловить.

— Бон-Бон…

— Что, Лав-Лав?

— Мне надо тебе что-то сказать…

— Что?

Неужели не понимает? А если я оближу губы? Вот так…

— Ну… Бон-Бон…

Клюнул! Ха! И про свои шахматы забыл.

— Пойдем прогуляемся? На Астрономическую башню…

Последние слова я шепчу ему на ухо многообещающим шепотом. И я буду не я, если он в ответ не задрожал. Мы крадемся по темным коридорам старинного замка. О Мерлин! Как же это романтично… И вот мы уже стоим посреди темного коридора и целуемся. Как хорошо он целуется!!! И в шею, да… А если я тебя вот так?.. Ага!

— Минус пятьдесят баллов с Гриффиндора!

Ну что за черт! Почему именно сейчас?! Снейп совсем озверел в последнее время. Он вообще когда-нибудь отдыхает? И охота ему шастать ночами по темным коридорам. Нет бы самому заняться чем-то поприятнее — глядишь, и подобрел бы… Хотя кому он такой нужен? Бледная кожа, круги под глазами, тонкие губы, про нос я вообще помолчу… Еще раз. Бледная кожа, круги под глазами, тонкие губы, про нос я вообще помолчу, и ни грамма косметики. Не может быть! Грейнджер! Да они созданы друг для друга! Если они будут вместе, Бон-Бону не придется жалеть свою заморенную подругу. Да и Снейп меньше будет по коридорам шарашиться…

Какая замечательная идея! Все-таки хорошо, что некоторые (как я) умеют думать, а не просто сидеть в Общей гостиной с отсутствующим видом, когда другие веселятся. Стоп. Чего это они веселятся? Что-то читают… Нет! Я случайно выронила тетрадку, где записываю умные мысли моей дорогой будущей свекрови. Идиоты! Совсем ничего в настоящей мудрости не понимают. Что?! Они смеялись над моим почерком?! Да у меня самый лучший почерк в Хогвартсе! Да я вообще, если хотите, могу писать абсолютно любым почерком. Любым почерком… Любым почерком… А это мысль!

— Лав-Лав, с тобой все хорошо? Ты не обиделась?

О чем это они?

— Я в спальню! Мне надо подумать!

И опять эти недоумевающие взгляды. Ничего. Они у меня еще узнают! Эти двое просто созданы друг для друга. Хотят они того или нет. Меня зовут Лав-Лав, а уж это-то точно что-то значит.

О страстных гриффиндорках и горячих слизеринцах

Я долго ворочалась в постели, не в силах уснуть. Моя блестящая идея требует не менее блестящего исполнения. Задача, конечно, сложная, но для человека с интеллектом нет ничего невозможного. Амортенция? Неспортивно. И дорого! Лучше потрачу эти деньги на что-нибудь действительно нужное. Блеск для губ… Тени для век почти закончились… Что-то я отвлеклась. Перечитаю свою тетрадку и посмотрю, что по этому поводу думает моя любимая будущая свекровь Молли Уизли. «Мы все рождаемся мокрые, голые и голодные. И это только начало». Не про них! «Крутишься, как нюхлер в мясорубке...» Про меня, но не к месту. «Любят не благодаря, а вопреки». Поучительно, но к чему это? «Если человек не влюблялся до сорока лет, то лучше ему не влюбляться и после». А это вообще звучит угрожающе… «Используй свою сильную сторону».

Вот оно! Моя сильная сторона — ум! И хороший почерк. А что это значит? А это значит, что у меня уже есть план. Для начала я напишу им записки. Друг от друга. Это должно их заинтересовать. Друг в друге. Ведь ничто не разжигает чувства так, как хорошее признание в любви. По-моему, так! Потом будет куча праздников, и я сделаю им подарки. Друг от друга. Затратно, конечно, но моя любовь того стоит! К тому же деньги можно раздобыть у моего щедрого Бон-Бона. Ведь на карту поставлено счастье двоих. Нет! Четверых людей!

Переполненная эмоциями, я как следует задергиваю полог своей кровати и при свете палочки начинаю творить.

Тихо стекает дождь с ресничек...

Кричу я тебе, но ты не слышишь.

Холодная боль пронзает сердце.

Моя любовь к тебе навечна!

Гуляю одна, ночами плачу —

Уже не могу. А как иначе?

Тебе отдала свою я душу,

А ты не хотел даже слушать.*

По-моему, гениально! И подписать… Так, чтобы и понятно, и красиво. Как там ее инициалы? Г.Г. Да уж, и тут не повезло. Пусть будет Горячая Гриффиндорка. Да! Как романтично… Теперь с ним надо разобраться. Начну с самого легкого. Подпись. Как там его — С.С.? Само Совершенство? Нет! Страстный Соблазнитель? Фу! Суровый Слизеринец? Я бы не повелась! Страстный Слизеринец! ДА! Теперь текст... В стихах? Нет. Уж стихов-то он точно не знает… Или знает? Так, обязательно надо вставить что-то про зелья!

Разгорелся котел страсти —

Не спастись мне от напасти.

Ведьма, ты украла сердце,

Никуда мне уж не деться…

Режу корни, мну колючки

На виду у милой злючки…**

Нет, пожалуй, две последние строчки я выкину. Потому что нет хорошей рифмы на слово «колючки». И надо добавить еще что-то в прозе. «Гермиона, я совсем потерял голову от страсти. Ты снишься мне каждую ночь. Я так больше не могу». Шикарно! Я бы от такого письма точно растаяла. Утром добуду образцы почерка, а пока… Можно спать.

О последних штрихах

Я проснулась в великолепном настроении. У меня сегодня важное дело, и я знаю, как его сделать! С Грейнджер надо все решить, пока она сонная и вялая.

— Гермиона!

Дрыхнет! Нет, ну вы это видели? Решается вопрос о ее счастье, а она спит.

— Гермио-о-она!

— Лаванда, отстань...

— Гермиона, пожалуйста, только ты можешь мне помочь.

— Что еще?..

— Дай мне, пожалуйста, конспект по истории магии.

Для того чтобы вырвать листик, лучшего предмета не найти. Написано много и одно и то же — она и не заметит.

— Ну пожа-а-алуйста!

— Лаванда, зачем тебе в шесть утра понадобилась история магии?

— Понимаешь, я видела вещий сон…

— Не продолжай! На столе…

А я и не думала продолжать! С Грейнджер такие объяснения проходят лучше всего. Ей можно наплести всякого про вещие сны и предсказания, и она поверит. Представляете?! Она не знает, какая редкость эти самые вещие сны. Ну и кто тут после этого умный? Я аккуратненько вырываю листок откуда-то из середины тетради и палочкой заметаю следы. Хорошо быть ведьмой! Так-так. Какой простой почерк для копирования. Грейнджер, Грейнджер... Ни одного завитка и вензелёчка. И вот еще! Кто бы мог подумать, Грейнджер рисует на истории магии! Так и узнаёшь шокирующие подробности — совершенно случайно. Угораздило же вырвать именно этот листок. Может, он ей дорог как память?.. Тем более рисовала она явно себя. Нос точно ее, с горбинкой. Хотя с размером не угадала. Сразу видно: художник из нее никудышный! А вот глаза выразительные сделала. Но здесь она себе польстила. Ух, какой взгляд! Злая была, что ли? И волосы себе зачем-то выпрямила и зачернила… Ну конечно, мы же гордые и не носим с собой разноцветные чернила. Любит она себя все-таки! Хотя и стремится приукрасить.

Так, теперь надо найти мое последнее эссе по зельям. Снейп в нем очень много понаписал — хоть для чего-то пригодится! Что тут у меня: «Мисс Браун, я с нетерпением жду момента, когда вам, наконец, надоест посещать мои уроки. Поверьте, зельеварение — явно не то, чему вам следует посвятить жизнь. Не мучьте ни меня, ни себя». Многого он хочет! Конечно, высшие зелья — совсем не то, чему следует посвятить жизнь. К тому же на седьмом курсе это не обязательный предмет… Но если я не буду ходить на зелья, мой Бон-Бон сядет с этой Грейнджер или, еще хуже, с Парвати. И если Грейнджер может не заметить видного парня, то вот в своей подружке я ни капли не сомневаюсь. Заметит и соблазнит! А мой Бон-Бон такой неопытный — не отличит истинную любовь от подлого коварства. Так что, профессор Снейп, вам придется потерпеть. Тем более сейчас, когда завязывается такая интересная интрига…

Как же я за ними следить-то буду, если не на уроках? А уж тут-то я профи — как-нибудь влюбленный взгляд от обычного отличу! Ну все, Лав-Лав, начали, главное, чтобы рука не дрогнула. Какие бы чернила взять? Обычными такие письма не пишут. Решено! Розовыми будет писать Грейнджер, зелеными — Снейп… Как же красиво! О-о-о-х! И последний штрих. Для достоверности надо розовую записку сбрызнуть духами Грейнджер. Как говорит моя будущая свекровь: «В любви и на кухне мелочей нет!» Снейп — зельевар, у него, знаете, какой нюх! Вот пусть он его и использует по правильному назначению. Нечего зря зелья нюхать! Так. Теперь в совятню и выбрать самых красивых сов. От Грейнджер — рыженькую, а от Снейпа — черненькую!!!

О тайном и явном

К Грейнджер сова с запиской прилетела во время завтрака. Ага! Прочитала… Покраснела и быстро спрятала. И что же ты теперь будешь делать? Смотрит на преподавательский стол. Украдкой. Отлично! А Снейпа там нет… Я ему специально сову до завтрака отправила — для усиления эффекта, — чтобы он на завтрак не пришел, а Грейнджер подумала… подумала… Да просто подумала! Жалко, его реакции не увижу. Ничего, подожду — у нас как раз сейчас будут сдвоенные зелья… М-м-м… Никогда я еще с таким желанием не шла в подземелья! Ну, во-первых, потому что Бон-Бон сам подошел ко мне, а теперь задумчиво идет рядом. Может, он что-то расскажет?

— Бон-Бон! Помоги мне донести сумку, у меня так болит плечо, а ты такой сильный…

Как же я люблю, когда он так мило краснеет!

— Милый, а чего это Грейнджер такая задумчивая?

— А?

— Бон-Бон! Ты еще не проснулся?

— А-а-а…

Понятно! Настоящий мужчина — ничего вокруг не замечает. А во-вторых, Грейнджер на самом деле идет вся такая задумчивая. И это совершенно правильная реакция! Интересно, а ей вообще хоть кто-нибудь записки писал? Именно ТАКИЕ, а не «дай списать»? Может быть, Крам? Нет. Он спортсмен, он, скорее всего, и писать-то не умеет… Дошли. Сели. Снейпа нет. Грейнджер как на иголках. Ну-ну…

Влетает Снейп! Все-таки есть в нем какая-то харизма: мантия развевается, глаза горят, губы сжаты… И ничего по лицу не понять. Шпион, одним словом. Наивный... У Лав-Лав и не такие кололись!

— Тишина!

А все и так молчат.

— Тема сегодняшнего занятия…

Снейп обводит глазами класс. Так. Взгляд задерживается на Грейнджер… Так… Она опустила голову и покраснела. Так! Снейп молчит. Первый раз на моей памяти сбился! Хороший знак.

— Тема сегодняшнего занятия и все, что вам потребуется, записаны на доске. Приступайте!

Выкрутился! Но неужели никто не заметил, что он сбился? Никто?! Парвати, ты меня разочаровываешь. Хотя нет! Она мило беседует с Дином, и ей сейчас не до чужих чувств.

Весь урок Снейп не замечает Грейнджер, а она ни разу не подняла руку. Повторяю! НИ РАЗУ НЕ ПОДНЯЛА РУКУ! Грейнджер!!! О-о-о! Ее проняло? Так быстро? Может, она и сама была к этому готова? Так ведь и Снейп себя ведет страннее некуда. Зачем-то перебирал ингредиенты для зелий. Задумчиво! Потом долго сортировал какие-то журналы. Во время урока! За весь урок не снял ни одного балла с Гриффиндора. Повторить? То-то! И ни разу не подошел к столу Грейнджер. Да он просто выбит из колеи! Как же мне это нравится… И что-то мне подсказывает, что эти двое и так тайно влюблены друг в друга. Как романтично! Скоро все тайное станет явным — у меня они раскроют всю палитру своих чувств. И будут счастливы. Как я сейчас, когда ко мне подходит мой Бон-Бон.

— Лав-Лав, можно у тебя кое-что спросить?

— Все что угодно!

— Вот что значит, когда девушка весь урок гладит кусочек пергамента — похоже, какую-то записку, — и взгляд у нее такой странный?..

— Это любовь.

— Да это же наша Гермиона!

— Все могут любить. Я вот, например, тоже берегу вкладыш от шоколадной лягушки, которую ты мне подарил. Для девушки это так естественно…

Что же ты, глупенький, краснеешь? Ведь это правда.

О волшебной силе искусства

Приближается Рождество. Как же я люблю этот праздник! Хвойный запах, подарки, омела. Надо будет обязательно поцеловаться с Бон-Боном под омелой. По-моему, он верит в приметы. Что бы ему такое подарить? Цепочку со своим именем больше не буду — он не ценит дорогих подарков. О, идея! Пусть подарок будет милым — набор сладостей из «Сладкого королевства». Так и представляю: он берет шоколадную лягушку, разворачивает, подносит ко рту, облизывает губы…

— Лаванда!

Ой! Грейнджер! Опять ты?

— Что?

— Лаванда, ты уезжаешь домой на каникулы? Я составляю список тех, кто остается.

— Да, конечно, я уезжаю!

Мантикора с маникюром! Про своих голубков чуть не забыла!!! Они же за это время так ни на шаг и не приблизились к заветному счастью. Хотя... Если Грейнджер и дальше будет сидеть безвылазно в гостиной и вязать эти шерстяные чудо-изделия… Она что, до сих пор за права эльфов борется? Ну хоть на этот раз не шапка вроде, а что-то длинное и зеленое… Да, подсознание выдает ее с головой! Цвета слизеринские!

Ведут себя как дети малые. И пусть все смеются надо мной и профессором Трелони, но она — настоящий кладезь мудрости о поведении мужчин. Было непросто отвадить всех от ее занятий, где теперь можно без помех поговорить о чем-то стоящем, а не о всякой ерунде, вроде гадания на кофейной гуще… Пришлось постараться, но оно того стоило — у нас появился доступ к ценной информации, — профессор Трелони открыла мне глаза на мужчин. Например, на нашем последнем чаепитии она рассказывала, какие они ранимые и как важно не спугнуть зарождающееся чувство. А особенно важно это чувство разглядеть!

Я часто замечаю, как профессор смотрит на нашу старосту. Украдкой. Задумчиво. Нежно. В такие мгновения он похож на человека, а не на злобную летучую мышь подземелий. Жаль, она не видит. Зато я вижу, как она на него смотрит. Украдкой. Задумчиво. Нежно. И опять никто, кроме меня, не замечает! Вот где у всех глаза?! Грейнджер сама на себя не похожа. Если бы он только увидел… И что бы он сделал? Если верить профессору Трелони, он бы испугался — мужчины так боятся эмоций. А как бороться с испугом? Правильно! Поощрить! Подарки я им купить уже не успею, да и денег жалко, а вот открыточки со стихами — всегда пожалуйста! И мне нетрудно, и людям приятно. Самой стихи писать уже некогда, будем бить классикой!

И почему это мадам Пинс так странно на меня смотрит? Она думает, что я читать не умею? Пикси старая! Да я уже четвертый год подписываюсь на «Ведьмополитен» и все выпуски изучила! Итак. Что может написать Снейп? «Я помню чудное мгновенье…» Не то! Какое же оно чудное, если в это мгновенье (шесть лет подряд) она тянула руку и выкрикивала с места? А как насчет этого: «Предвижу все: вас оскорбит печальной тайны объясненье. Какое горькое презренье Ваш гордый взгляд изобразит!» Ой! Он же уже объяснился… То есть я уже всё написала и лучше. Идем дальше…

Когда б вы знали, как ужасно

Томиться жаждою любви,

Пылать — и разумом всечасно

Смирять волнение в крови…

Я знаю: век уж мой измерен;

Но чтоб продлилась жизнь моя,

Я утром должен быть уверен,

Что с вами днем увижусь я...

* * *

По-моему, самое оно! Теперь ответ Грейнджер Снейпу. «Я вам пишу, чего же боле… вообрази: я здесь одна… рассудок мой изнемогает…» Только мужчина мог так написать! Неудивительно, что у этой парочки ничего не получилось. Мне нужны женские стихи… «Откуда такая нежность? Не первые — эти кудри...» Сразу нет! Мужчины не любят воспоминания о соперниках… Вот ОНО!!! Сейчас чуть-чуть подправлю, чтобы прямо для Снейпа, и вперед!

Я думаю об утре Вашей славы,

Об утре рокового дня,

Когда очнулись демоном от сна Вы

И богом стали для меня.

Я думаю о том, как Ваши брови

Сошлись над факелами Ваших глаз,

О том, как лава древней крови

По Вашим жилам разлилась.

Я думаю о пальцах, очень длинных,

В моих волнистых волосах,

И о моих и в классах, и в гостиных

Вас жаждущих глазах.

Я думаю о полутемной зале,

О бархате, склоненном к кружевам,

О всех стихах, какие бы сказали

Вы — мне, я — Вам.

* * *

О да! Поэзия — это красиво. А красота — страшная сила! Еще и открытки подобрать. С котятами… О нет! С котятами не осталось... Остались только те, которые никому не нужны. С ёлками и свечами. Скучные и не красочные. Ну да ладно, цветные чернила немного оживят этот тусклый мир. И подписи! Страстный Слизеринец. Горячая Гриффиндорка. Да! И где там мои любимые совы?

О путях к сердцу

Первое февраля. О Мерлин! На носу день Святого Валентина, а я совершенно не готова. Нужно столько всего сделать! Начнем с платья. Как же хорошо, что я блондинка с великолепной фигурой. Мне идет все! И оттого проблема выбора стоит особенно остро. Конечно, никакая одежда не сможет меня испортить, но хочется что-то такое… Чтобы ВСЕ попадали! Но выжили! О чем это я? Ах да, платье. Цвет будет алый! О-о-о… Но он не будет сочетаться с цветом волос моего любимого… Ужас! Тогда зеленый. Но к нему нужны изумруды. Поняла — синий… Нет, голубой! И к глазам Бон-Бона подойдет, и жемчуг у меня к нему есть. Теперь фасон…

— Мисс Браун! Вы оглохли?

— Профессор Снейп, я… Я…

— Я весь внимание.

— Я оглохла!

— Минус десять баллов с Гриффиндора!

Как же я про вас-то забыла, профессор? Все суета… предпраздничная подготовка… Подарки… Соплохвоста вам под одеяло! Подарки! Последние пару дней я совсем забыла про свой гениальный план. Дальше взглядов эти двое не продвинулись. Хотя… Тот взгляд, которым они обменялись после каникул... Это стоило видеть! Вот она — волшебная сила поэзии. И я первый раз видела, чтобы Снейп покраснел! Грейнджер ладно — она последнее время часто краснеет и невпопад отвечает, но чтобы Снейп… Итак, подарки…

— Что получится, мисс Браун?

— Когда?

— Сегодня. В восемь. Вечера. Отработка. У меня.

Ой, не злите меня профессор! А то получит Гермиона от вас свадебные панталоны моей бабушки. Нет, серьезно. Что подарит Грейнджер Снейпу я знаю. Тапочки. Пушистые, теплые, красивые… Как раз такие, чтобы по подземельям расхаживать и ноги не мерзли. Что там говорит по этому поводу моя будущая свекровь? «Подарок должен быть приятным и полезным!» С полезной частью разобрались, а с приятной? Решено! Тапочки будут с мордочками львят. Чтобы все по-честному: носики, усики, глазки, ушки, грива… Приятно? Мне — да! Теперь Грейнджер… Я ей подарю бальзам для губ. Профессор мне еще спасибо должен будет сказать за незабываемые поцелуи. А то все отработки, отработки…

— Лав-Лав, а ты чего не встаешь? Урок уже закончился…

Правда? Так быстро!

— Какой ты заботливый, Бон-Бон! И такой сильный…

— Давай сюда свою сумку.

И так быстро учится. Вот ему я всегда знаю, что подарить. Что-нибудь вкусненькое! Ой, тысячу раз права моя будущая свекровь: «Путь к сердцу мужчины лежит через желудок». Да, она хорошо знает своего сына! Я, правда, нашла еще один путь…

— Бон-Бон, а ты придешь сегодня вечером на наше место?

— Да!

О знаках заботы и любви

Нет, этот бальзам для губ я тебе, Грейнджер, не подарю. Извини, но он идеально подходит именно мне… К тому же профессору может совсем не понравится запах клубники. Я лучше куплю тебе красивое белье. Должно же оно тебе пригодиться? Вот это, серебристое, кружевное… Какая красота! Нет, Грейнджер, это явно мой размер, тебе его и надеть-то не на что. И цвет совсем не слизеринский — профессор будет не рад. Если у них вообще до этого дойдет… И этот комплект как нельзя лучше подходит под мое голубое платье. Тем более если я наклонюсь вот так… или вот так… В декольте будет видно…

— Ну что, брать будете?

— Конечно, и подберите к нему подвязки.

Сегодня, Грейнджер, явно не твой день… У меня осталось всего 6 сиклей. Куплю-ка я тебе книгу. А что?! Книга — лучший подарок. Книга… Книга… Великий клобкопух! Это они что, столько стоят?! За что? Пергамента и чернил всего сикля на 2, а стоит 5 галеонов! И это самая дешевая. Ужас! Я еще понимаю «Ведьмополитен», но там хотя бы колдографии цветные! Ну ничего, до вечера что-нибудь придумаю. Тем более день сегодня длинный, а подарки я надеюсь получить не только от Бон-Бона. Может, и тебе, Грейнджер, что-нибудь перепадет.

О нет! Бон-Бон подарил мне точно такое же жемчужное колье, как и у меня!.. Если уж не повезло… А все остальные ограничились открытками… Ну я прямо не знаю! Хорошо, конечно, иметь постоянного парня, но все остальные тогда начинают вести себя как идиоты. Ну да! Им ничего не светит, но надеяться и бороться то они должны. Эх… А у меня идея! Подарю-ка я второе колье Грейнджер… Нет, это Снейп ей подарит. Что я, дурочка какая, в самом деле Грейнджер украшения дарить? И отправлю я его в конце вечера, чтобы не вздумала надеть на бал. Что может быть хуже, чем две девушки с одинаковыми украшениями. Точно! Тем более ей с утра кто-то уже подвеску со львенком подарил. Такую всю из себя, с изумрудными глазками… Интересно, кто тут такой умный вклинивается в отношения идеальной пары?

Теперь записки. Надо как-то попонятней, чтобы эти умники хоть что-то поняли. «Моему змею от его львенка». Фу, какая гадость. Что ж ему с факультетом так не повезло? Лучше так: «Моему тигру от его львенка». Как-то слишком много местоимений… Упростим: «Тигру от львицы. Г.Г». Отлично, а что он ей пишет? Ну пусть так же и ответит! «Львице от тигра. С.С». Великолепно! Горжусь собой, жаль, никто не знает… А может, и хорошо, что некоторые не знают, а то чуть что: «Сегодня. В восемь. Вечера. Отработка. У меня». И оттирай потом котлы без магии до конца года, доказывай, что хотела, как лучше. Никакого маникюра не хватит! Ну уж нет!!! Хватит, натерпелись! Теперь в совятню, а потом с чистой совестью собираться на бал.

Эх, Грейнджер, Грейнджер! Что бы ты без меня делала? За волосами надо ухаживать каждый день, а не только расчесывать и мыть. Грейнджер, ты хоть слышала, что бывает бальзам для волос? И я имею в виду не зелье от облысения, горе ты мое…

— Гермиона, я соберу тебе волосы в высокий пучок и вот тут выпущу пару локонов.

— Хорошо... Что?

— Понятно! Гермиона, ты вообще где?

— Я задумалась…

Задумалась она… Скорее уж замечталась! О ком, даже спрашивать не буду. Я-то знаю, а ее перед балом лишний раз смущать не хочется. Может, наберется смелости и пригласит его на танец? Вот бы посмотреть!

— Гермиона, а с кем ты идешь на бал?

— Хорошо... Что?

— Нет, ну ты даешь! Повторяю! Кто. Тебя. На. Бал. Пригласил?

— Кормак Маклагген…

— Опять? И вы с ним?..

Это что, его подвеска? И откуда столько денег взял? Ему что, прошлого раза не хватило?

— Нет, что ты! Мне другой парень нравится…

Парень? Хм-м. Она бы его еще мальчиком назвала!

— Расскажешь?

— Лаванда! Да рассказывать нечего...

— Как же нечего? А он как? Тоже?

— Лаванда, я его не понимаю… то пишет ТАКИЕ записки… А потом делает вид, что ничего не произошло. А иногда ТАК посмотрит… А потом опять ничего… К чему это?

— Гермиона, поздравляю, — это любовь! Просто он нерешительный. Но ты же можешь сама…

— Ты с ума сошла?! Сама я к нему точно не подойду.

А вот это проблема… Но нет такой проблемы, которую бы не решила Лав-Лав! Чувства у них возникли, крепнут. Пока надо не мешать — пусть привыкнут к своему счастью. Но и на самотек тоже нельзя пускать — приглядывать надо, чтобы в нужный момент подтолкнуть. По-моему, так.

О признаниях и открытиях

Как же я люблю балы! Да, я люблю танцевать, и что в этом плохого? Люблю вальсы, фокстроты, танго, даже чарльстон и блэк боттом могу станцевать. А особенно люблю танцевать с Бон-Боном… Вот как сейчас. Он держит меня своими сильными руками и кружит, кружит, кружит… Я могу откинуться назад, и он меня удержит, а могу наклониться к уху и прошептать, почти касаясь губами мочки:

— Бон-Бон, какой ты красивый…

Он предсказуемо краснеет. Люблю его в этом цвете.

— Милый… Нежный...

— Лав-лав, давай выйдем?

— Куда?

— Отсюда!

Он ощутимо дрожит. Мы стоим в темном коридоре и целуемся. Его руки везде, мои тоже. Его движения становятся судорожными. Как же он напряжен. Я могу помочь, милый…

— Тебе нравится так?

— Лаванда…

Какой хриплый приятный голос… Он почти рычит:

— Лаванда, еще…

Да, любимый, мне не трудно. А вот так?

— Лаванда-а-а-а!

Он дрожит в моих руках. Это и есть смысл жизни! Любить. Отдавать. Получать. Иметь колоссальную власть, но не пользоваться ею. Он целует меня так, что кружится голова, дрожат колени, еще немного и я упаду…

— Лаванда, я тебя люблю!

— Я тебя тоже, Рон! Я тоже...

Мы стоим обнявшись, обессиленные, но счастливые. Ничто и никто не сможет нас сейчас оторвать друг от друга, кроме…

— Минус пятьдесят баллов с Гриффиндора!

Дежавю. Эх, профессор, профессор, что же вам на балу-то не сидится? Что же вы не следите за своей горячей гриффиндоркой? Вы расстроены? Настолько? Вот это номер! Первый раз получается читать по лицу Снейпа. В открытие третьего глаза я не верю — все-таки профессор Трелони нас чему-то научила, — а значит, что-то произошло. И я даже подозреваю, что…

Подхватываю Рона за руку и мы бежим в нашу башню. Не оставлять же его одного на балу? Так и есть! В спальне, одна в темноте рыдает Гермиона…

— Гермиона! Что случилось?

Она что-то бормочет, и сквозь всхлипы я с трудом разбираю слова:

— …все плохо… профессор Снейп… аморальное поведение… Кормак… я не хотела… я ничего такого… а он…

Все хорошо! Он ревнует. Но надо подыграть:

— Кормак?

— Какой Кормак?! Снейп!

— Он тебя обидел?

— У-у-у-у-у-у…

Вот и славненько! Это любовь. Причем взаимная. Утешать в такой ситуации бессмысленно и дарить подарки тоже, а то и выкинуть может. Я обнимаю Гермиону, глажу ее по спине и немножко покачиваю, как маленькую. Пусть поплачет. Будет легче. А мне надо что-то срочно делать. Но не быстро! Должен пропасть гнев и появиться чувство вины. А оно точно будет… Причем у обоих: один наорал (в этом я нисколько не сомневаюсь), вторая вызвала ревность (все-таки есть в ней задатки — смелая девочка!).

О пользе метел

Чувствую себя творцом! Сегодня у моих подопечных «момент истины». Не буду полагаться на случай. Утром я послала им абсолютно одинаковые записки: «Надо поговорить. Сегодня. Класс зельеварения. 20:00» и ставшие такими родными подписи «Г.Г» и «С.С». Думаю, это последний раз. Если они не договорятся, я отступлю. Значит, так надо. Не судьба.

Моя единственная помощница в этом деле — метла. Правда, с древком из железного дерева. Надеюсь, этого будет достаточно. Чуть не опоздала. Чтобы незаметно подкрасться, оделась в черный облегающий комбинезон. Свои роскошные белые волосы спрятала под черную косынку. Для гармонии пришлось больше обычного подкрасить глаза. Получилось очень красиво! Рону так понравилось, что он не хотел меня никуда отпускать. Пришлось во всем признаться. Сначала он совсем не одобрил. Так орал! Но я-то знаю, как успокоить любимого. Пара поцелуев, и он все понял. Даже пожелал мне удачи. Но из-за этого я начала действовать на двадцать минут позже, чем собиралась.

Без пяти восемь, а я бегу по подземельям к классу зельеварения. Опаздываю. Тут уж не до красоты! Но все равно во всем черном чувствую себя словно пантера перед броском. И так же, как пантера, изящно прячусь в нише перед кабинетом.

Ровно в восемь в класс врывается Снейп, в открытую дверь успеваю заметить, что Гермиона уже там. Так… настала очередь метлы. Вставляю метлу в бронзовую ручку и фиксирую дверь. Все! Теперь они выйдут только вместе с дверью. Хотя с этой парочки станется… Это они сумеют, но, может, захотят использовать лишний предлог, чтобы остаться и поговорить? Узнать это можно только одним способом. Припадаю ухом к двери. Сидят. Молчат. Молчат? Чары? А, нет, заговорили! Ну надо же, этот шпион даже простеньких заглушающих заклятий не поставил — совсем переволновался.

— Профессор…

— Говорите, мисс Грейнджер…

— Лучше вы, сэр…

— Хорошо…

— М-м-м…

— …Мисс Грейнджер, простите, но я не смогу носить ваши тапочки. Все-таки я почти на двадцать лет вас старше… Я слишком консервативен… Я не смогу украсить вашу жи…

— Простите, сэр, но зачем вам мои тапочки? Они маленькие и вам совсем не подойдут…

— Мисс Грейнджер?

— Сэр?

— Я чего-то не понимаю… Я говорю о тапочках со львиными головами. Вы помните такие?

— Нет… у меня с кроликами… Сэр?

— Я — сэр, вы — мисс Грейнджер. Правильно? Не надо на меня так жалобно смотреть, я не кусаюсь. Я просто хочу понять, чего вы хотите. Неужели так сложно сказать?

— Что сказать? Я не брала ваши тапочки. Честно! Я только один раз… на втором курсе… шкурку бумсланга… Я все верну…

— Вы об этом хотели поговорить?

— А вы о чем хотели со мной поговорить?

— Точно не о шкурке бумсланга. Так... Бумсланг?.. Я хочу знать, в какие игры вы играете!

— Сэр, вы первый начали.

— Начал что?

— Писать мне записки.

— Я?.. Мисс Грейнджер, это же вы: «Я думаю о пальцах, очень длинных, в моих волнистых волосах…»? А шарф на день рождения?

— Шарф — это я, вам понравилось? Но я не писала… Так значит, это не вы? Вы мне не писали? И не дарили? Ничего?! Совсем ничего?..

— Подвеску со львенком на день святого Валентина — это я… Но я ничего не писал! Что??? Вам кто-то писал?

— Не вы?.. не вы... совсем не вы?.. да вы!.. а я...

— Не плачьте, мисс Грейнджер! Куда вы?

Дверь сотрясается от рывков и ударов. Потом я слышу «Алохомора» и радуюсь своей проницательности. Потом еще какие-то заклинания… Эх, профессор, профессор! А сами-то ручками работать не пробовали?! И невдомек вам, могущественным магам, что дверь может держать обычная метла!!! Что-то у них там тихо… Прислушиваюсь… АГА!!!

— Гермиона, я не хотел… Прости… прости… пожалуйста… Я думал, это розыгрыш, я не верил… И мантикраб с этими тапочками! Буду я их носить, буду… и шарф…

— И шарф? Северус… Северус?..

— Гермиона?.. Я…

— Я ждала… ждала… а ты все никак…

Совсем тихо. Ничего не разобрать. Но не зря я хожу к профессору Трелони — мою интуицию не проведешь. Целуются! Счастливы! А теперь — бежать, пока не вспомнили про настоящего автора записок. Впрочем, судя по всему, это будет не скоро. Но метлу в двери я все-таки оставлю! Да!!! Не зря меня называют Лав-Лав! Это, фигурально выражаясь, любовь в квадрате… Лав-Лав сказала — Лав-Лав сделала! ___________________________________________________________

*Песня под гитару. Автор скрывается от поклонников и гонораров. Мы просто стоим рядом и ни на что не претендуем.

** Это честно наше, под впечатлением от *

@темы: Фики мои, Фандомное, Арты к фикам, Снейджер

---

Редкая прелесть

@темы: Просто так, Настроенческое

---

ПРО ТИГРИЦУ

Над Москвою месяц серебрится, над Камчаткой солнышко встаёт, из тайги амурская тигрица прямо в Кремль сигнал передаёт. У тигрицы – важные задачи, и одна – секретнее другой. И не зря повешен передатчик твёрдою премьерскою рукой. Через низкоорбитальный спутник полетит шифрованный сигнал, чтобы наш премьер-министр Путин раньше прочих новости узнал. Чтобы текста хитрый враг не понял, шифр – на зверином языке. Лабрадор-разведчик (кличка - Кони) примет шифрограмму вдалеке. И помчится мимо всей охраны пёс к премьер-министру прямиком – наш премьер владеет, как ни странно, в совершенстве пёсьим языком. Путин что-то прорычит негромко, гавкнет что-то, обнажив клыки, и обратно полетит шифровка в край, где тигры ходят у реки.
В этом регионе интересы есть у многих (нам враждебных) стран. Русская тигрица в чаще леса по шпионам выполняет план. Кто это идёт через границу? – с жёлтой кожей, с щелочками глаз? Разве смогут обогнать тигрицу кеды с логотипом “Abibas”? На песке остались отпечатки – хитрый враг пришёл сюда один. Может, он несет сюда взрывчатку. Может быть, - китайский героин. Для чего прошёл он по дорожке, вынырнув из зарубежной тьмы? Может быть – украсть секрет матрёшки? Или Гжели? Или Хохломы? Под его ногой сломалась ветка, и на берегу оставил след в куртку марки “Puna”, как в салфетку, плотно упакованный обед. Что осталось от него? – ветровка. Натуральный, между прочим, шёлк. И летит секретная шифровка: шёл наш враг, но мимо не прошёл.

Кто прополз по узенькой тропинке, распугав ежей и барсучат? Чьи там деревянные ботинки на ходу морзянкою стучат? Кто промчался тенью по овражку, задыхаясь, тяжело дыша? – Самурай, одетый в Чебурашку, в накладных нейлоновых ушах. По Сибири путь проделал долгий с самурайской сабелькой в руке, чтобы стырить нанотехнологий в маленьком сибирском городке. Но однажды на заходе солнца, истекая сочною слюной, съела контрразведчица японца, дремлющего тихо под сосной.У тигрицы плохо с рационом – это вам не сытая Москва, в основном – благодаря шпионам наша контрразведчица жива. Иногда бегут из зоны зеки – грязные, не мытые давно. Тощие, как наши чебуреки, и на вкус – такое же говно.

А из Центра вновь летят шифровки, шеф в Москве настырен и упрям. Кони просит рекогносцировки. В этот раз – по всем лесным зверям.«Как дела с лесным электоратом? Голосуют ли зверюшки «за»?» Чтоб в Сибири было всё, как надо, у тигрицы – зубы и глаза. Там, в тайге, животных - сотни тысяч! Всех их надо знать наперечёт. Где-то рядом Михаил Борисыч козни против Путина плетёт. И летят шифровки: «Юстас, Алекс, Мать-моржиха! Больше не могу! Я не успеваю, разрываюсь, лично контролируя тайгу». Наконец – сдыхает передатчик тёплою таёжною весной. Помощи из центра нет, и значит – надо что-то выдумать самой. Выбор контрразведчицы нелёгок – некого в тайге завербовать! Черно-желтый маленький тигрёнок будет ей в работе помогать!

@темы: Просто так

---

ПУТЬ ЁЖИКА

Далеко в лесу, в тайге дремучей, жил под ёлкой с самых давних пор старый, мудрый, опытный, колючий еж таёжный – маленький бугор.

Он рулил таёжными зверями справедливо, строго, много лет. Говоря по правде, между нами, ёжик был большой авторитет.

Всё из стали – мышцы, кости, нервы – не возьмёшь ни пулей, ни ножом. Этот ёж в далёком сорок первом был противотанковым ежом!

Не боялся ёжик хищных тварей, нападающих порой из-за угла. Изначально был о нём сценарий фильма под названием «Игла».

В жизни этот еж наелся лиха, оттого был крепок и удал. На спор поднял как-то раз слониху (что Корней Чуковский наблюдал). Он гонял в саванне бегемотов, белку бил в тайге сибирской в глаз, об еже писали Бегемотов, Мюллер, Штирлиц, и, конечно, Асс.

Как-то, заберясь на ель повыше, ежик проводил осмотр тайги. И внезапно он внизу услышал чьи-то незнакомые шаги.

Это был, конечно же, геолог, с рюкзаком огромным за спиной, он шагал туда, где утра полог занавешен бледною луной.

А вдали, в полуверсте примерно, там, где елки встали вкривь и вкось, шёл куда-то, матерясь прескверно, здоровенный и матерый лось.

Ёжик чуял – что-то не в порядке с этим подозрительным лосём. У ежа был нюх на непонятки, zсность этот ёж любил во всём.

Почему-то лось шагал в штормовке, на плечах здоровый был рюкзак, а к рогам был приторочен ловко абсолютно новый AirMac. И мигала лампочка с вай-фаем, еж увидел – аж оторопел. На хрена? (Но мы-то с вами знаем, что сигнал гринписовцам летел.)

Ежик вспомнил молодость в подполье. Маскировка – сразу понял ёж. Это ж надо выдумать такое! Только нас-то этим не возьмёшь!

С виду неприметный, неказистый, но зато умён и мускулист – ёж был у Исаева радистом. Лось был тоже, видимо, радист.

Отследить, узнать, взять на заметку – мало, ли кто шляется в тайге. Может, это враг ведёт разведку, и идёт как лошадь – буквой ге.

Только - чу! Вблизи мохнатый хищник. Чёрно-жёлтый маленький зверек (Их тут, между прочим – больше тыщи, ёж их от охотников берёг).

Так и есть – двухмесячный тигрёнок. Прямо под ногами у лося. «Надо же – совсем ещё ребёнок, но видна его натура вся. Хищник – генетическое свойство, кушать мясо, кости, требуху – весь набор нехитрых удовольствий…» - думал ёж, сидящий наверху.

Но какое странное соседство – тигр и жертва словно бы друзья. Видимо, тигрёнка кто-то с детства убедил, что мясо есть нельзя.

…Сосны и берёзы вперемежку, сопка, речка, небольшой овраг. По тайге идёт двойная слежка, под надзором строгим каждый шаг. Видит ёж – здесь ночевал геолог – две бутылки, банка из-под
шпрот. Еж увидел вдруг из-под иголок: а вот здесь свой след оставил крот.

Что за вашу мать, как говорится?! Это значит – двое против двух. Еж служил когда-то на границе и имел на эти штуки нюх.

Понял еж: разведчики, наверно. Еж иные видел времена – это он для Штирлица из Берна присылал шпионов имена. И теперь, опять попав в разведку, ёж был осторожен, как всегда: не ступал на сломанную ветку, не курил в засаде никогда.

Только ничего тут не поделать: и ежа сморил однажды сон. Ночью шишка килограмм на девять ёбнула геолога в висок.

И следы. Они идут на запад, видимо, здесь кто-то был с утра. Сапоги, четыре мягких лапы, а ещё – кротовая нора. Кто распутать должен эти нити? Кто здесь кровью обагрил траву? Никому не слышен и не виден, ёж по следу движется в Москву…


В Москве.

Надо вам сказать, что этот город ёж облазил вдоль и поперек. Очень много неприметных норок здесь устроил маленький зверек.

Всех бомжей, ментов, собак бродячих, ежик знал буквально, как родных. Он искал, как сыщик настоящий. День и ночь искал, без выходных.

Ёж с рожденья не боялся риска, шастал по окраинам в ночи. (Между прочим, он основам сыска самого Шарапова учил.)

И, в конце концов, нашёл, конечно. Здесь прошёл лосяра в сапогах. Запах – тот же, пахнет человечиной, явно находящейся в бегах.

Логово. И запахи толпою ломанулись в маленький подъезд. Ёжик дверь захлопнул за собою: лось не выдаст, так и тигр не съест.

Конура. Точнее – коммуналка. Кто и с кем тут – хрен чего поймёшь. Но зато – чекистскою закалкой обладает наш колючий еж.

Ну-ка, кто тут? Двадцать пять бутылок. Но не водка. Наш родной, «тройной». Ну, который гонят из опилок. Ёж всмотрелся – это был блатной.

Он узнал блатного по наколкам – много лет тому назад, в тайге, зэку он оскаленного волка выколол иголкой на ноге.

А сейчас он спит, ежа не слыша. Ежик притаился у дверей, и не зря: ему навстречу вышел олигарх, ворюга и еврей.

Шкаф здоровый – за два метра росту, дорогущий твидовый пиджак. Он ещё в начале девяностых стал носить причёску под ежа. Ёжик взял его тогда за жабры на торговле всякой ерундой.
Олигарх тогда был парень слабый, мелкий, недокормленный, худой. Ёж установил над ним опеку, помогал, а позже ввёл во власть. Прямо скажем: сделал человеком. На мол, хапай, разъедайся всласть.

Только ёж не кинулся навстречу – осторожен он, как всякий зверь. Раньше олигарх был человечен, а теперь – пойди его проверь. Ёжик помнил сводки Интерпола, регулярно их читал в норе, и теперь сильней прижался к полу, чтоб не видел олигарх-еврей.

На полу валялась пара шприцев – кто-то их давненько не менял. Ёж кололся, соблюдая принцип – что угодно, только не в меня.

Пахло шишками, но несколько не теми, что пришибли странника в лесу. И грибами пахло – Ёж был в теме, что-то он почувствовал в носу. Ёжик не любил такие штуки, в нос пробрался запах конопли, и со всех сторон полезли глюки. Правда, укололись и ушли.

Ёжик видел всё чуть-чуть нечетко, в лёгком наркотическом бреду, у плиты возилась с чем-то тётка – видимо, готовила еду.

Видит Ёж: знакомый профиль попы, запах мела – пахнет за версту. Вспомнил Ёж, как в школе остолопы подложили ей его на стул.

Грохотала старая посуда, в на огне шкворчала требуха. Ежик поспешил уйти оттуда. И ушёл подальше от греха.

С хатой было, в общем, всё понятно. Тигр в ней оставил чёткий след: в паре комнат - кровяные пятна, и мышей-кротов – в помине нет.

Где же крот? Вот это было важно. Где он, падла, где его нора? Пораскинув мозгом, Ёж отважно юркнул внутрь московского метра.

И на след крота мгновенно вышел, сделав по тоннелю первый шаг: от кого-то сваливали мыши. Моментально. Прямо на ушах.

…

Встреча двух больших авторитетов. Мимо пробегают поезда. Каждый, кто однажды видел это, не забудет, братцы, никогда.

Что там было, в общем, неизвестно. Явно не закончилось битьём, потому что к нужному подъезду Крот и Ёжик подошли вдвоём.

Рано утром глаз тут нету лишних, тихо и спокойно во дворе. Только вдруг во двор выходит хищник, сильно разжиревший к той поре.

Стало ясно: никого в квартире не оставил маленький зверек. Ну, инстинкты. (А на комбижире он бы захирел и просто слёг).

Ёж подумал, почесал иголки, лапками беспомощно развел. И зверей из этой самоволки в южное Чертаново отвёл.

Там, в уютной небольшой квартирке, среди книг, среди бумажных груд, тигр и крот, сопя в четыре дырки, масло охуительное жрут.

Ёж теперь работает на сайте, вышла даже книжка про Ежа. В общем, заходите, почитайте. Медленно. Со вкусом. Не спеша.

@темы: Просто так

---

Любите ли вы весну?

Любите ли вы весну?
Автор: HelenRad
Бета: Bergkristall
Жанр: Romance /Drama/ Humour
Пейринг: ГГ/СС
Рейтинг: R
Размер: мини
Саммари: В Хогвартс пришла весна…
Дисклаймер: Эта история была написана не с целью извлечения прибыли, а для развлечения, поэтому она не нарушает ничьих авторских прав
Комментарии: на конкурс "Снейджер. Просто Снейджер" на Тайнах Темных Подземелий
Предупреждения: ООС
Статус: закончен
Отношение к критике: адекватное

Вы любите весну? Точнее, не саму весну, а ее зарождение? Когда только легкий запах талой земли выдает начало перемен. Неважно каких. Но вы-то уж точно знаете – к лучшему! И от этого запаха голова начинает кружиться в предвкушении, сердце сладко замирает, а в животе что-то сжимается… Весна… Ночи все еще очень холодны и от зимних не отличаются практически ничем, зато день… Солнышко ласкает, отогревая замерзший за зиму Запретный лес. Верхний слой снега спекается, закрывая, как стеклом, какие-то веточки, хвоинки, мелкий мусор, и ослепительно блестит на солнце. И эту корочку безжалостно проламывает Хагрид, который идет себе куда-то в лес, взвалив на плечо связку сосновых лап, и даже что-то поет. Идиллия! И, повторюсь, запах! Так дурманяще пахнет только ранняя весна.
Вечерело. У седьмого курса закончилась сдвоенная гербология. Морозный вечерний воздух пощипывал щеки Гермионы. Она была очень довольна своей предусмотрительностью - сегодня она достаточно тепло оделась и совсем не замерзла. А вот Лаванда в своих тоненьких чулках и укороченной юбке последние полчаса нетерпеливо приплясывала на месте. И отнюдь не от хорошего настроения! «Меньше надо выпендриваться!» - злорадно думала Гермиона. Сама она под свободные брюки надела не только колготки, но и теплые штаны отвратительного фиолетового цвета. Какая разница, что поддето? Главное, ей было тепло и хорошо. Ну, почти хорошо. Но ее страдания никак не были связаны с холодом. Или были? Холод в них, несомненно, присутствовал. Лед тоже. А еще тоска, смущение, смятение, боль, обида, радость, желание, трепет, страх… Да мало ли еще эмоций несет в себе любовь? Особенно, если предметом страсти по злой иронии стал мрачный и неприступный профессор зельеварения. Гермиона поежилась. Ее любовь была тайной. Когда после войны она вернулась на седьмой курс и выбрала своей специализацией зелья, Гарри и Рон только покрутили пальцем у виска. Не то чтобы ее друзья ненавидели этот предмет, но отношения с преподавателем у них как-то не сложились. Друзья выросли с мыслью о злом и подлом Снейпе. Конечно, воспоминания, отданные умирающим профессором, мало того, что многое объяснили, но и напрямую повлияли на исход войны. И Гарри проникся большим уважением к Северусу Снейпу. В конце концов, именно ненавистный профессор помог ему стать мальчиком-который-победил-и-выжил-при-этом. Но… Можно быть подлецом и душой компании, а можно быть героем и одиноким желчным гадом. Северус Снейп был из последних. И он не только не сказал «спасибо» за свое спасение, но и, исходя ядом, шипел проклятия из-за того, что не дали спокойно умереть.
Гермиона вздохнула. То, что Гарри показал ей в думосбросе, перевернуло душу. Человек, не получивший от жизни ничего хорошего, но умеющий ТАК любить, заслуживал явно большего, чем орден Мерлина третьей степени. Её гриффиндорская тяга к справедливости требовала что-то изменить. Немедленно. Но, выбирая специализацию, девушка совсем не собиралась влюбляться.
Ее проект заключался в варке экспериментального заживляющего зелья. На войне она столкнулась с проблемой, когда после заживления ран на теле остаются безобразные рубцы. И требуются месяцы, а то и годы, чтобы от них избавиться. И вот, каждую среду она спускалась в подземелья. Шесть месяцев ушло просто на поиски связей между компонентами и сравнительный анализ двух разных зелий. За это время она научилась общаться с нелюдимым профессором. Оказывается, его раздражала не ее тяга к знаниям, а та нервозность, с которой она пыталась доказать тягу к знаниям. Когда она стала больше молчать и слушать, он стал меньше язвить. А слушать его было не только интересно… Она никогда раньше не замечала, какой у Северуса Снейпа был голос! Бархатный, рельефный, возбуждающий, в котором хотелось утонуть. Голос, который все чаще и чаще тревожил ее воображение. И, наконец, занял все место в ее мечтах и мыслях. Она мечтала, что он подойдет к ней своей пружинящей походкой. Она представляла, как он положит руку на её плечо. И она точно знала, что у нее от этого закружится голова. И тогда она посмотрит ему в глаза, а он, наконец, все увидит. И будет восхитительный поцелуй, а может, и не только…
Но сегодня была пятница. Не заходя в башню, Гермиона отправилась на ужин в Большой зал. Сейчас здесь было особенно шумно. Наступление весны почувствовали, казалось, все. Ученики обменивались записками, изощряясь в формах, придаваемых посланиям. От безобидной бабочки и стрекозы, до гордого орла или дракона… Дракона? Хм. И Драко туда же!!! И даже настроение учителей было слегка приподнятым, а у Хагрида так и вовсе игривым. Он покачивал головой, что-то напевая, и это что-то явно находило у сидевшей рядом мадам Помфри живой отклик. Она немножко покраснела и, может быть, громче обычного хихикала. Но тщетно Гермиона пыталась найти глазами своего профессора зельеварения. Его просто не было. Настроение как-то сразу ухудшилось, и вся эта суета за столом начала нервировать. Ну о чем таком Рон может рассказывать Лаванде, что она, прикрыв глаза, заливается смехом? Что такое Гарри мог нашептать Джинни, чтобы она покраснела, опустила ресницы, но не отодвинулась от него? Черт знает что! Гермиона подхватила сумку и решительно направилась из зала. И никто, казалось, этого не заметил.
С раздражением открывая тяжелую дверь, девушка чуть не сбила с ног профессора Снейпа.
- Мисс Грейнджер? - своим бархатным голосом начал он.
- Простите, профессор, я не ожидала, что за дверью кто-то есть.
- Я только подошел. В общем-то, именно с вами я и хотел поговорить.
- Поговорить?..
- Именно! О вашем проекте! Вы же знаете, зелье сейчас находится на такой стадии, что необходимо наблюдать за ним чаще одного раза в неделю.
- Конечно.
- У меня сейчас свободное время, мы могли бы с вами продолжить…
- Конечно.
- Следуйте за мной, - с этими словами Снейп буквально полетел по коридору.
Гермиона почти бежала. «Какая ирония, - думала она. - Вот бежит по коридору профессор в развевающейся мантии, такой правильный и строгий, а ведь даже не подозревает, что я…» Он резко остановился, и она чуть не врезалась ему в спину. Чтобы не упасть, девушка схватилась за его руку. От прикосновения он дернулся, как от удара током.
- Мисс Грейнджер, аккуратнее. - И открыл дверь в кабинет, пропуская ее.
Котел стоял на обычном месте.
- Incendio! - Взмахнула палочкой Гермиона, разжигая огонь, и повернулась к профессору, ожидая дальнейших указаний. Снейп сел за свой рабочий стол и вопросительно смотрел на нее. - Мисс Грейнджер? Что не так?
- Что мне делать?
- Это же ваша работа… Посмотрите свои записи, что ли.
Ах да, записи! Девушка достала тетрадь и нашла нужную страницу.
- Мне нужен корень бадьяна.
- Ну так возьмите!
- Он в кладовке…
- Я в курсе.
Это было странно. Профессор никогда и никого не пускал в свою святая святых. Он, не шелохнувшись, сидел за столом и пристально на нее смотрел.
- Чего вы ждете?
Гермиона быстро забежала в кладовку и схватила банку с корнем бадьяна. Она хорошо знала, где что находится, потому что за прошедший месяц была здесь вместе с зельеваром не один раз. Чтобы он не подумал ничего лишнего, она поспешила выйти.
Обернувшись, девушка поймала взгляд Снейпа. Он все так же сидел за столом. Она начала резать корень, когда почувствовала движение. Гермионе не нужно было оглядываться, чтобы понять, что зельевар ходит по кабинету. С кошачьей грацией. Она хорошо его изучила. Прислушиваясь к шагам, она медленно опустила порезанный корень в котел.
Снейп стоял у нее за спиной, и от его близости у нее перехватило дыхание. О, она помнила, что сейчас ей необходимо помешивать зелье пять раз по часовой стрелке и восемь раз против. Помнила, но ее движения замедлялись. На что она рассчитывала? Когда ее рука совсем замерла над котлом, рука мастера зелий мягко опустилась сверху, накрывая безвольно застывшие пальцы. Непроизвольно девушка откинулась назад и оказалась в объятиях своего профессора.
Он замер, и какое-то время они просто стояли, прислушиваясь к дыханию друг друга. Зелье было забыто. Кто из них сделал первое движение? Гермиона ли, оборачиваясь и привставая на цыпочки? Северус ли, быстро склоняясь и жадно накрывая ее губы своими? Какая разница. Гермиона приоткрыла рот, впуская язык своего любимого профессора, и робко коснулась кончиком языка его нижней губы. Он зарычал, углубляя поцелуй. Воздуха не хватало, глаза застилал туман.
Увлекая девушку за собой, Северус присел на рабочий стол, чуть приподнимая и отводя в сторону правую ногу. Гермиона смело шагнула вперед, прижимаясь к напряженной плоти. О да! Они самозабвенно целовались, а их руки, казалось, жили своей жизнью – изучая, требуя, лаская. Вот он уже ласкает спину под ее блузкой, вот осторожно, чтобы не спугнуть, проводит пальцами по бокам, затем вверх. Гермиона застонала ему в рот, и ее рука оказалась там, где он ее больше всего ждал. Поглаживая напряженный член через ткань, девушка нащупывала ремень. Пальцы зельевара пробрались под тонкую ткань бюстгальтера и требовательно накрыли соски. Гермиона со вздохом освободила профессора от брюк, и ее пальцы сомкнулись на плоти изнывающего мужчины. Он рывком подтянул ее к себе и скользнул руками к застежке ее брюк…
О нет! Гермиона выглядела так, как будто на нее разом вылили ведро воды. С еще расширенными от страсти зрачками она резко отдернулась, разрывая объятья. Северус потянулся было за ней, но что-то в ее глазах остановило его. Глотая ртом воздух, девушка судорожно начала застегиваться, одновременно пятясь из кабинета. Она пригладила волосы, ошалело пробормотала: - Простите! Простите! Я так не могу… - и пулей выскочила из кабинета, подхватив свою сумку. Растрепанный профессор так и остался сидеть на столе…
Второй час ночи. Огонь в камине не так ярок, и уровень огневиски в бутылке понизился до критической отметки. Северус ничего не понимал в этой жизни. Почему? Что пошло не так? Их отношения развивались довольно долго. Поначалу он злился на невозможную мисс-которая-лезет-куда-ее-не-просят, затем его забавлял неприкрытый интерес гриффиндорской зазнайки к своей персоне. Потом он как-то незаметно перестал считать ее зазнайкой. Потом был поражен открытием, что девочка выросла. Об испуге, который сопровождал это открытие, он предпочел забыть. Шок он испытал, ощутив тесноту в штанах от взгляда на потягивающуюся Гермиону. И следующий шок, когда увидел в ее глазах приглашение. Два месяца он решался и вот сегодня, одурев от запаха весны, пригласил ее к себе, чтобы расставить все точки в этом запутанном деле. Поначалу все шло гладко. Гермиона не испугалась, не оттолкнула, ответила на поцелуй, на ласки, даже пробралась рукой… В этот момент он вновь ощутил тяжесть в паху. А потом… Что это было? Ужас в ее глазах? Она его так испугалась? Но что он сделал не так? К чему тогда были ее авансы? Уж против-то она точно не была! Не была против, но не… Бля! Критические дни!!!
Гермиона не могла уснуть. Блин. Блин. Блин. Ну почему??? Почему она никогда не брала пример с многоопытной Лаванды? Почему именно в тот момент, когда решалась судьба ее любви, да что там любви – всей жизни, когда ее Принц-полукровка был так близок, на ней были эти отвратительные теплые штаны???

@темы: Фики мои, Фандомное, Снейджер

---

ПРО ТИГРЕНКА

За спиной неся зеленый ранец через буреломы и дожди, шел по лесу вегетарианец со значком «Гринписа» на груди. Рис проросший по пути жевал он, запивая струями дождя, ставил себе клизмы на привалах, шлаки по системе выводя. Шел вперед от края и до края, песни пел, молился без конца, комаров-эндемиков гоняя с доброго усатого лица. И, живя в гармонии и мире, двигался туда, где видел дым: так как вел он месяца четыре слежку за геологом одним.

Говоря по-правде, между нами, был геолог этот всех дрянней: из консервных банок ел руками трупы уничтоженных свиней, спирт глотал из пластиковой фляги, песни непристойные орал, мусорил окурками в овраге и месторождения искал. Этому подонку было надо, чтоб в тайгу бурильщики пришли и достали всяческого яда из планеты-матушки Земли. Чтоб железный грейдер раз за разом растоптал листочки, шишки, мох, кислород сменился смрадным газом и комар-эндемик передох... Шел геолог по тайге, скотина, в душу ей плевал, как в унитаз, а ему смотрела строго в спину вегетарианских пара глаз. Часто думал вегетарианец: погоди, преступник, вот те хрен! И мигал его зеленый ранец, отправляя сводки в CNN.

Как-то раз геолог с диким смехом вынул из кармана острый нож и убил тигрицу ради меха — или ради мяса, не поймешь. И ушел бесчувственный подонок, напрочь позабыв о малыше. Но остался маленький тигренок с травмою психической в душе. Обреченный умереть без мамы, он лежал и плакал, чуть дыша. Вегетарианец — лучший самый — взять решил с собою малыша. Он не дал погибнуть организму: рисом он делился с ним как брат, пробовал поставить даже клизму, но тигренок клизме был не рад.

К счастью, оказался путь недолог. Подлеца возмездие нашло и тайгою был убит геолог: шишка кедра весом в пять кило сорвалась и стукнула всей массой по башке с размаху. Раза два. Остро пахли спиртом и пластмассой клочья мозгового вещества. Словно у природы сдали нервы. Бац! В тайге раздался смертный стон... Облизнулись жужелицы, черви, и пошли на труп со всех сторон. Выбили таежные синицы подлецу бесстыжие глаза. Мозг сквозь дырку выпила куница. Обкусала ухо стрекоза. И четыре волка ближе к ночи раскатали кости между ям. Кое-что на них оставив, впрочем, пожевать голодным муравьям. А когда останки скрыла хвоя и в тайге опять настала тишь, из кустов ближайших вышли двое: вегетарианец и малыш. Ранец пискнул и прямой наводкой через спутник, что вверху повис, весть благую (с качественной фоткой) передал торжественно в «Гринпис».

С чистою душою, без заботы двинулись домой три пары ног: это шли сквозь чащи и болота вегетарианец и зверек. Вскоре показались рельсы БАМа и далекий путь в Москву, назад. Где-то там ждала старушка-мама — в коммуналке, с окнами на МКАД. В пять часов утра явился к маме с маленьким тигреночком у ног, пахнущий тайгой и комарами сорокадвухлетненький сынок.

В коммуналке, за сортиром прямо, в комнатке с плакатами «Гринпис», с человеком и старушкой-мамой жил тигренок, поедая рис. Запивал его водой из крана и взрослел, нагуливал бока, с помощью клопов и тараканов восполняя дефицит белка. Лишь глубокой ночью ближе к часу, глядя из окошка с высоты, всей душой желал он скушать мяса. Всей душой ребенка-сироты. Что ни говори, такую травму пережить способен мало кто. Вы представьте, если б вашу маму покромсал геолог на пальто?

А за дверью от сортира справа жил сосед — поганый человек. Тунеядец, пьющий на халяву, алкоголик, хам и бывший зэк. С ног до головы в наколках черных. Все при нем боялись рот открыть. Забывал он свет гасить в уборной, мусор не трудился выносить. Пол не мыл по графику в квартире, не платил за общий телефон. А еще любил курить в сортире и плевать любил с балкона он. И тигренку иногда до боли он напоминал того, в тайге, — с бородой, пропахшей алкоголем, с маминою шкуркою в руке... И когда однажды — злой, недобрый — он домой ввалился пьяный в слизь, пнул тигренка сапогом под ребра и унизил фразой «киса, брысь»... То случилось всё само собою, не успел раздаться даже крик: все татуировки как обои ободрал тигренок в тот же миг. Пальцы на руках с наколкой «коля»... Жесткая небритая щека... Почечки со вкусом алкоголя... Легкие со вкусом табака...

Из-под двери комнаты налево день за днем тянулся странный дым. Жил там безработный парень Сева с другом — несомненно голубым. Волосы немытые, сережки, кольца и булавки на брови, кактус запрещенный на окошке, психотомиметики в крови. Жили плохо — ни любви ни дружбы, запершись от всех в углу своем: просто было от военной службы им косить удобнее вдвоем. Крики, сцены ревности и ссоры, а под вечер — брали шприц большой и кололи в вену мухоморы, и глотали марки с анашой. Рев колонок, крик Кобейна Курта, звон шприцов и хруст колимых вен — затихало это лишь под утро, несмотря на стук из разных стен. Просыпались наглецы к обеду, шли на кухню словно дурачки, рвали на страницы Кастанеду и вертели тут же косячки. В теплую погоду, даже летом, не могли квартирные жильцы босиком пройти до туалета — натыкались пятки на шприцы. Даром мать эколога, старушка, завуч школы, ветеран труда, умоляла их не брать из кружки челюсти вставные никогда. Нет, куда там! Челюсти соседки каждый день они из кружки — хвать! И давай толочь свои таблетки, чтоб в садах и школах продавать! Но однажды ночью на приходе оба подлеца исчезли вдруг. Так и не поняв, что происходит. Думая, что это страшный глюк.

А тигренку вскоре стало худо. И примерно через полчаса чертики полезли отовсюду, в голове возникли голоса, на полу открылись люки, ямы, потолок стремительно кривел... А в окне раздался шепот мамы, где всегда обычно МКАД ревел. Ломит лапки, онемела шкурка, голова болит, ну просто тьфу... Закусить пришлось соседом-чуркой — тем, что жил всегда в стенном шкафу.

Чурка жил в шкафу вперед ногами много лет, как бросил свой Кавказ. Торговал на рынке сапогами, норовя обвесить всякий раз. Кушал шаурму с бараньим жиром и любил в метро кататься он, где искал нетрезвых пассажиров, чтоб спереть какой-нибудь смартфон. А потом, присев на подоконник, цокая и открывая рот, тыкал вилкой в чей-то наладонник, двигая иконки взад-вперед. Проживая вечно без прописки, сделав из квартиры склад мешков, он водил к себе друзей и близких, и в чужих кастрюлях делал плов. Домогался женщин, даже маму — ту, что завуч, ветеран труда. Фундаменталистскому исламу он при этом верен был всегда. И в шкафу своем, гнилом и шатком, там, где жил уже не первый год, может статься, он хранил взрывчатку, может статься, даже пулемет. Но прыжок — и жилистое тельце ухнуло в тигриное нутро. И смартфонов дорогих владельцы снова могут водку жрать в метро.

Так пришла зима. Застыли реки. Жил тигренок тихо день за днем, лишь случались изредка флэшбэки — типа голос мамы за окном. Как-то раз в подобную минутку из-за ностальгии — не со зла — он пошел и скушал проститутку. Ту, что в дальней комнате жила. Все в районе знали тетю Розу, а исчезла Роза — ну и пусть. Тысяча одну срамную позу знала извращенка наизусть. Развращала молодых студентов, и пенсионеров, и детей. И врала, что у интеллигентов толще, выше, крепче и длинней. Хвасталась расценкой поминутной, и в деньгах, похоже, знала толк: был тариф рублевый, и валютный, а порой давала даже в долг. Ошивалась в барах, на вокзалах — с жуткой мордой, на ногах кривых... Но хвалилась Роза, будто знала всех мужчин столицы как своих. Родинки, размеры ягодицы, их привычки, характерный смех — знала всех политиков столицы (или же врала, что знает всех). Мол, когда-то с этим было проще, в молодости, мол, была стройна. И берется отличить на ощупь Путина и Ельцина она... Так и покушалась на святое! Так и распускала мерзкий слух! Это ж надо выдумать такое! Впрочем, кто их знает, потаскух.

Так почти очистилась квартира. Кто в последней комнате живет? В той, что возле самого сортира? В той, где из сортира только вход? Где всегда темно и сыровато, где лишь стол и койка у дверей? Там живет помощник депутата — олигарх, ворюга и еврей. С помощью серьезных махинаций он украл в стране всю власть давно. И в Международной Лиге Наций все признали, что мужик — говно. Ищут подлеца все службы в мире, но не получается найти. Ищут в каждом доме и квартире — если комнат более пяти. Ищут на Рублевке, на Садовом, ищут в Мавзолее и Кремле, под Рязанью, Тверью и Ростовом. Ищут в каждой точке на земле. Ищут в Эквадоре и на Крите, в Чили и на острове Бали. Пару раз искали в Антарктиде, но замерзли быстро и ушли. Ловко обманув все службы мира, олигарх последних года три прятался в каморке у сортира — извращенец, тигр его дери. В общем, так и получилось вскоре: негодяй, ворюга и еврей вдруг исчез однажды в коридоре, наступив на хвост судьбе своей.

За окном весна, сосулька тает, МКАД вдали ревет как самолет. И тигренок снова ощущает, что ему белков недостает. По квартире погулял немного, но вернулся в комнату опять. И понюхал маму-педагога — не со зла, а просто, чтоб понять.

Мама спит. Рука большая, в складках. Вкусная она? Пожалуй, нет. Эти руки ставили в тетрадках двойки и колы все сорок лет, в школах обучая даже дуру (что там дуру, даже дурака!) прелестям родной литературы, таинствам родного языка. Даром не прошли для них уроки. Где теперь ее выпускники? В интернете дуры пишут блоги. В блоги дурам пишут дураки. А потом на «Грелку» всей толпою ломятся как тараканы в дом... Господи прости, гамно какое! Впрочем, ладно. Сказка не о том.

Педагог, отдавший детям душу! Педагог, даривший людям свет! Можно ли теперь такого кушать? Наш тигренок думает, что нет. Жестко и невкусно, пахнет мелом, желчью, авторучкой и доской. Ничего подобного не ел он, и не видит пользы никакой. Если ты давно измучен рисом, что за польза в меле и доске? Если полосатый организм день за днем мечтает о белке?

На полу, укрывшись полотенцем, между батареей и стеной вегетарианец сном младенца спит и видит сон зеленый свой. Тигр замер, постоял немного, сделал осторожно шага два... И лизнул ему на пробу ногу. Тьфу, сплошная соя и трава! Кто живет в гармонии, в покое, кто не пьет, не курит, не шалит, рис и сою ест, и всё такое — тот из них почти и состоит. В доме не найти приличный ужин. Тигр вышел в коридор и лёг. Вдруг — сама открылась дверь наружу, приглашая выйти за порог! Запах мяса! Спины! Ягодицы! Ноги, руки, яйца, голова! Граждане зажравшейся столицы! Теплая, весенняя Москва! Кушай, тигр, всякого подонка! Медленно, со вкусом, не спеша! Так как это сказка для ребенка, то концовка крайне хороша!

@темы: Просто так

---

ПРО КРОТИКА

Средь берез и мужественных елок, логова медведей обходя, по тайге шагал один геолог, под ноги внимательно глядя. Там, внизу, под самыми ногами, а сказать точнее - под землей, шел с ним в ногу тайными ходами черный кротик - добрый и слепой.

Вместе они залежи искали - апатиты, магний и руду, на привалах песни распевали, пили самодельную бурду. Вы представьте, как в тайге тоскливо, если рядом нету никого! Нет жены, друзей и даже пива, а с кротом споешь - и ничего.
А когда вставали на стоянку, или оставались на ночлег, кротик делал небольшую ямку - современный биотуалет.

Был геолог опытным и мудрым, и умел он множество вещей - он не похмелялся рано утром, не боялся мошек и клещей. По тайге, как по родному дому, он шагал легко то вверх, то вниз, а за ним следил его ведомый со зловещей надписью "Гринпис".

И однажды, как-то на привале, под большим раскидистым кустом, кротик и геолог ночевали - кротик примостился под листом. Кротик в землю не успел зарыться - задремал, откушав первача, и внезапно бросилась тигрица, злобно и прожорливо урча.
А с тигрицей не сыграешь в прятки, - кротик замер, вовсе не дыша, и ушла в мозолистые пятки кротика невинная душа.

Только между хищником и другом, подскочив буквально в тот же миг, старый кортик выхватив упруго, Человек решительный возник. Нож воткнулся раза три-четыре, а потом еще раз двадцать пять - каждый, кто читал поэму "Мцыри", знает, как с тигрицей поступать.

Шли они, ища слюду и сланец, точки на планшетку нанося, шел за ними вегетарианец, замаскировавшийся в лося. Был он окончательная сволочь, он георазведку не любил, и однажды ночью, ровно в полночь, шишкой он геолога убил.

Прямо скажем, со случайной жертвой быстро расправляется тайга. Был геолог далеко не первый, да и не последний ни фига. На красивой солнечной полянке, где геолог часто ночевал, кротик схоронил беднягу в ямке, даже крест в ногах нарисовал.

Вдруг пошла волна в груди кротовьей - защитить поруганную честь! Кто ответит по законам крови, на кого падет кротовья месть? Кротик распознал чужие знаки - будет им отыскан злобный враг - извлеченные из организма шлаки засоряли меловой овраг.

Видимо, страдает он поносом, он засранец - вот его беда! Крот повел своим бывалым носом и запомнил запах навсегда. И когда злокозненный убийца возвращался в город сквозь тайгу, кротик вслед за ним успел прорыться, cобираясь отомстить врагу.

Возле МКАДа потерялся запах, но, вонзаясь в землю, как кинжал, крот копал - копал до дрожи в лапах, но душой при этом не дрожал. Не боясь камней, песка и пыли вгрызся он в московское нутро. Именно кротом отрыты были восемь новых веточек метро.

Кротик рос, мужал, и с каждым годом набирался опыта, крепчал. Как-то раз, идя подземным ходом, диггеров случайно повстречал. Кротик вышел к ним совсем не в духе, на ходу он рельс железный грыз - так в Москве и появились слухи про огромных подземельных крыс.
Диггеры оставили лопату - кротик, хоть не знал, что делать с ней, все же повертел лопату в лапах - лапы были явно помощней.

Кротик вел подкоп на Ленинградке, чтоб устроить маленький обвал. Получилось, но эколог гадкий на работу в этот день проспал.

Только кротик - это зверь упрямый, на мякине нас не проведешь, ждет тебя, эколог, волчья яма, рано или поздно - попадешь!

Далеко, укрыт ковром иголок, спит мой друг, и видит сладкий сон. Спи спокойно, верный друг-геолог, спи и знай: ты будешь отомщен!

@темы: Просто так, Настроенческое