Делай, что должно и будь, что будет
Каким-то неведомым образом мне удалось перенести пост в блокнот, а как его вернуть обратно - не знаю)))))
Поэтому просто скопировала её и ыыыыыыыыыыыыыыыыыы...
Название: Когда растает снег
Автор: HelenRad
Бета: мухомурчонок
Размер: макси
Пейринг: всё непросто))
Жанр: драма, романс
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: сиквел "Снежной истории"
Предупреждение: АУ, смерть персонажа
Эту историю хочется подарить SnowBlues с обещанием, что всё будет хорошо. Обязательно будет)))
1 часть
Люциус. Февраль 1954 г.Люциус. Февраль 1954 г.
В любом возрасте при желании можно отыскать свою прелесть. Люциус был уверен, что с годами приходит не только опыт, но и вырабатывается очень полезный навык — принимать оптимальные решения лишь после сбора и проверки информации, хорошенько всё обдумав, взвесив и просчитав варианты. Спасибо стоило сказать и опыту молодости, когда из-за неверного выбора пришлось пожертвовать многим и едва не потерять всё. Люциус прекрасно помнил и бойню на Кейбл-стрит, и бегство в армию, и войну. Ему было что вспомнить, и было чем дорожить, чтобы считать себя не только человеком разумным и осмотрительным, но и лишённым глупых слабостей.
По сути, у него было лишь одно слабое место — его близкие, но Люциус научился предугадывать возможные проблемы и предупреждать их, если не удавалось обойти. Эта гибкая система прекрасно работала до недавнего времени, пока не вмешался случай. Беда с Мальсибером не укладывалась ни в какие схемы, и перед ней Люциус ощутил себя беспомощным. Если бы только в его силах было что-то изменить! Оставалось лишь довольствоваться малым. Например, прикрепить продуктовые книжки Северуса и Рея к своему магазину без потери талонов.
Люциус не смог даже найти для Северуса достойную работу, не говоря о чём-то существенном, и поэтому чувствовал себя просто отвратительно. Проклятый кризис, которому всё никак не было видно конца! Когда в сорок шестом году неожиданно избранное правительство лейбористов похвалилось займом почти в четыре с половиной миллиарда фунтов, Люциус понял, что ближайшие пять лет в стране будет непросто всем. Каким же оптимистом он был! И всё-таки торговать списанным с учёта парашютным шёлком и есть мясо белок было не так унизительно, как предлагать Северусу место инструктора полётов, жалованье которого оставляло желать лучшего.
Кроме того, проблемы возникали там, где Люциус совсем не ждал. К примеру, он, оказывается, не представлял, сколько сил понадобится, чтобы перевезти гордого Мальсибера из госпиталя к себе домой. Снимать жильё в Лондоне было слишком накладно, а лечащий врач настаивал на еженедельном наблюдении, но Рей упрямо требовал возвращения в Уик, а Северус неосмотрительно пытался его поддержать. Помогла, как ни странно, Нарцисса — она провела с Мальсибером целый день и отыскала аргументы, против которых тот оказался бессилен. Им вообще удалось неплохо поладить, и Люциус не раз замечал, как преображался Рей в её присутствии, становясь разговорчивым и даже иногда весёлым.
— Люци, я только что получила телеграмму от Фрэнка Лонгботтома, — Нарцисса держала в руке сложенный пополам лист бумаги и казалась расстроенной.
— Что-то случилось?
— Августа умерла.
— Она давно болела, — вздохнул Люциус, — к этому всё и шло.
— Наверное. Но я думала, что она нас всех переживёт.
— Когда похороны?
— В воскресенье. Ты поедешь?
— Да. И Северус, наверное, соберётся.
— Не сомневаюсь. Бель и Сириус, скорее всего, тоже поедут.
— А ты?
— А я останусь.
С Мальсибером мог остаться и Драко, и он бы справился, но у Нарциссы это получалось гораздо лучше.
— Спасибо.
Нарцисса улыбнулась и, подойдя к Люциусу, погладила его по руке:
— Драко в воскресенье собирался в Оксфорд на открытую лекцию по аэродинамике.
— Зачем? — удивился Люциус. — Это программа начальных курсов авиашколы.
— Наш сын всегда отличался широтой кругозора, а кроме того, по воскресеньям у Гарри увольнительные.
— Они вместе поедут?
— Я уверена, что да.
Люциус кивнул своим мыслям. Драко с детства опекал Гарри и вполне мог ради него затеять такую поездку. Для их дружбы это было вполне естественно.
После войны Лонгботтомы обосновались в Челмсфорде, где Августа унаследовала большой дом и довольно скромный кусок земли. Предприимчивая миссис Лонгботтом-старшая довольно скоро устроила в доме гостиницу с полным пансионом, которая быстро прославилась неплохой кухней. Где она умудрялась доставать продукты, оставалось загадкой для Люциуса. Ну ладно, овощи — их можно было вырастить рядом с домом! — но откуда мясо? Конечно же, и Фрэнк и Алиса принимали активное участие в семейном деле, а их сын целыми днями копался в грядках, и на учёбу у него оставалось совсем немного времени. Но тут уж ничего не поделать — каждый выживал, как мог.
Бель, по своему обыкновению, опаздывала. Разумеется, Сириус предложил её не ждать, на что Северус тотчас же откликнулся:
— А ты, Блэк, как не умел себя вести, так и не научился.
— Протестую! Маменька в своё время таки вбивала в меня этикет отцовской бамбуковой тростью.
— И совершенно безуспешно! — Северус развёл руками. — Люци, ты не представляешь, как твой профессор глумится над несчастной мисс Амбридж. Никакого понятия о приличиях.
— Мисс Амбридж? Кто это? — заинтересовался Люциус.
— Старая дева! — отмахнулся Блэк.
— Не такая и старая, — не сдавался Северус. — Она работает в библиотеке и очень любит животных.
— Кошек! — презрительно фыркнул Сириус.
— Угу, — подтвердил Северус, — кошек. А твой профессор лаял под её окнами, а потом даже немного повыл на полную луну.
— Полнолуние всегда оказывало на меня тлетворное влияние. А кошек я просто не люблю, особенно когда им скармливают яйца, — Сириус довольно оскалился. — Эта мисс развела у себя целый притон кошек, которые периодически жаждут любви и совершенно непристойно орут.
— Но это ещё не повод подозревать в таком же их хозяйку!
Всё-таки Северус любил спорить, а Люциус — наблюдать, как вдребезги разбивается маска ледяной сдержанности, которая, казалось, навсегда приросла к его лицу. Блэк совершенно точно был полезен, пусть даже и для исцеления депрессии Северуса.
— Мы в ответе за тех, кого приручили, — заявил Блэк со скорбным видом, а потом весело заржал. — Снейп, наконец-то ты стал похож на человека!
Северус снова нахмурился и посоветовал своему коллеге посетить места пожарче, чем унылый железнодорожный вокзал, и, кажется, собирался послать Блэка подальше без всяких экивоков, но подошедшая Бель сбила ему весь настрой.
— Привет, мальчики, если вы не поторопитесь, то поезд уйдёт без вас.
— Если бы кто-то не опаздывал... — начал Сириус.
— Я умею рассчитывать своё время. И могу бегать, — перебила его Бель. — А вы?
В вагон они запрыгивали уже на ходу, и всю дорогу Бель и Сириус беззлобно переругивались по давным-давно отработанному сценарию, на который реагировал только Северус, непривычный к проявлениям приязни в семейке Блэков.
В Челмсфорде на вокзале их встретил Фрэнк за рулём довоенного «Стандарт-Сваллоу». Бель, как леди, полагалось место рядом с водителем, а Люциус оказался зажат между Сириусом и Северусом на узком заднем сидении. И если Блэк всю дорогу пытался отвоевать себе места побольше, то Северус, наоборот, вжимался в стенку. Только это совершенно не избавляло его от тесного контакта с Люциусом. Кажется, он даже перестал дышать, и правильнее было бы не обращать на эту странность внимания, но, вопреки всему, Люциуса она волновала гораздо сильнее, чем позволяли рамки приличий.
Дорога до дома Лонгботтомов показалась Люциусу очень длинной, и он никак не мог понять, радует его это или огорчает. Хорошо, что скорбный повод для встречи и правила приличия позволяли не поддерживать светскую беседу. Впрочем, Бель такими мелочами никогда не озадачивалась, а потому расспросила Фрэнка не только о делах и здоровье Алисы, но и выпытала у него, откуда он берёт мясо для своего ресторана.
— Цыплят мы выращиваем! Цыплят, — не выдержал и раскололся Фрэнк. — Но, сама понимаешь, я этого не говорил, а потому рассчитываю на твою... — он взглянул в зеркало и поймал взгляд Люциуса, — и вашу неразговорчивость.
— Обижаешь! — фыркнула Бель. — А соседи не донесут? Я слышала о грозящих неприятностях.
— С соседями у нас неплохие отношения, они покупают наших цыплят и закрывают глаза на многие вещи, как и наши постояльцы.
— На какие именно?
Фрэнк покусал отросший ус и весело усмехнулся:
— Знали бы вы, как они воняют!
— Догадываемся, — Бель подтянула тонкие перчатки и светским тоном продолжила: — А яйца где берёте?
Автомобиль остановился на дороге у церкви, за которой виднелось старое кладбище. Фрэнк сразу же их оставил, а Люциус удивился количеству людей, пришедших проститься с Августой. Одна леди весьма почтенного возраста, похоже, приехала из Шотландии только для того, чтобы рассказать о том, как они с миссис Лонгботтом-старшей лихо тушили зажигательные снаряды в годы войны. Ещё больше Люциус удивился, когда эта леди узнала Северуса и увлекла его в сторону, чтобы «пошептаться». Причём «шептала» она ему что-то явно интересное — не зря у него так краснели уши.
Но долго наблюдать за Северусом не получилось. Подошёл Артур, и Люциусу пришлось выслушать целый поток благодарностей за поддержку младшего сына. Конечно, это было приятно, но Люциус обошёлся бы без эпитета «сиятельный».
— Сам-то как? — перебил его Люциус. — Летаешь?
— Уже нет, — ссутулился Артур. — Возраст, ранения... осенью списали.
— Ты не говорил.
— Да я не жалуюсь, — попытался оправдаться Артур. — Сыновья выросли, дочь уже на выданье... кому сейчас легко? А старшие все работают, устроены. Молли вон тоже с цыплятами возится... не так успешно, конечно, но не пропадаем. Я мастерскую открыл. В железках-то я всегда любил ковыряться, вот и... — он махнул рукой и улыбнулся: — В детях счастье. Как твой сын поживает?
— Спасибо, хорошо.
— Рон пишет о нём только хорошее. Говорит как об очень достойном молодом человеке.
— Всё так, — согласился Люциус, — и он продолжает опекать Гарри. Как в детстве.
— Как же быстро они растут, — Артур указал взглядом на сына Фрэнка. — Казалось бы, только недавно родился...
— После войны уже почти десять лет прошло. Конечно, дети растут.
— А мы стареем, — вздохнул Артур. — Как-то быстро всё проходит. Думаешь, вот-вот, война кончится, дети вырастут. Кончилась. Выросли. А жизнь прошла.
Люциусу стало не по себе:
— Артур, откуда такое настроение?
В ответ он лишь неопределённо пожал плечами, отчего Люциусу захотелось встряхнуть его хорошенько, чтобы он и думать забыл про такое. Ну да, они уже не юнцы, но и до старости ещё далеко. Очень далеко. Ведь старость наступает, когда угасают желания, а с желаниями у Люциуса всё было в порядке. И не только с желаниями.
Люциус внимательно оглядел тех, кого уже давно привык считать «своими». Какая старость?! Бель всё так же импульсивна и взбалмошна, как в юности, хотя, конечно, научилась сдерживать свои порывы. Но её положение обязывает, а вот Сириус так и не научился. Если, конечно, это он лаял под окнами: всё-таки Северус бывал несколько предвзят, а Блэк ни за что бы не стал отпираться от того, что счёл весёлой шуткой. Алиса и Фрэнк тоже выглядели молодо, и даже траур их не старил. А Северус — Люциус бросил быстрый взгляд на увлечённого беседой друга — Северус ничуть не изменился. Пожалуй, только проседь на висках и выдавала его возраст, но она ведь появилась после плена, а вот фигура, осанка, наклон головы...
— Люциус, ты меня слышишь?
— Конечно, Артур, и думаю, что ты просто устал.
— Думаешь, пройдёт?
— Не сомневаюсь. А если не пройдёт, то влюбись.
Артур невесело рассмеялся и махнул рукой:
— Этим пусть дети балуются, — но потом вдруг вспомнил о приличиях и сделал скорбное лицо.
Люциус ещё раз оглядел своих близких. Нет! До старости им ещё далеко, даже Артуру, но для спора это был слишком мелкий повод. Люциус поправил шарф и пожалел о том, что не вспомнил о старой лётной куртке — ветер на кладбище был по-зимнему холодным и пронизывающим.
После церемонии Фрэнк вызвался отвезти священника и двух престарелых леди, а к Люциусу подошла Алиса с сыном:
— Вы же останетесь на обед? Нам было бы приятно.
Дом Лонгботтомов стоял на небольшом холме и издалека напоминал вокзал в Уике. Однако сходство оказалось весьма поверхностным — всё же дом был гораздо уютнее, хоть и немного темноватым, на вкус Люциуса. Однако большой камин в гостиной, бархатные портьеры — кажется, ещё довоенные! — и огромное чучело грифа придавали атмосфере дух той самой старины, которая уже могла считаться благородным антиквариатом.
Августу помянули добрым словом, а Северус открыл тайну, почему эта достойная леди его недолюбливала.
— Сев, ты настоящий друг! — с чувством сказал Фрэнк, перестав смеяться. — А я всё гадал, отчего maman так тепло приняла Алису.
— Вынужден тебя огорчить, — румянец делал Северуса лет на десять моложе, — я это случайно ляпнул.
— И получилось очень правдоподобно.
— Снейп, — оживился Блэк, — а ты не мог бы отыграть тот же номер на бис?
— В смысле?
— Ну, допустим, приобнять меня в присутствии мисс Амбридж. Я даже не возражаю против дружеского щипка за задницу.
— Шут!
— Да ладно тебе, Снейп. Это же для дела.
— Странные дела творятся в вашей школе, — Бель цедила вино, разглядывая Сириуса через стекло бокала. — Неужели нашлась, наконец, достойная женщина...
— Я тебя умоляю! — перебил Блэк. — В твидовом костюме и с кошками.
— Как интересно, — Бель старательно кусала губы, сдерживая смех. — Снейп, ты просто обязан рассказать нам всё.
— Ничего интересного! У неё розовый шарфик и кошки, — оправдывался Сириус.
— А Блэк поёт под её окнами серенады, — наябедничал Северус. — Ночами.
— Я лаял! Честно! Это не то, что вы думаете...
Но его никто уже не слушал. Алиса тихо всхлипывала, вытирая глаза изящным платком, а Фрэнк и Артур почти одинаково прятали лица в ладонях и смеялись, как в старые добрые времена. Люциус поймал взгляд Северуса, и несколько мгновений они смотрели друг на друга, пользуясь общим весельем. Несколько очень долгих мгновений. А потом Северус быстро отвернулся и заговорил с Бель, и Люциус заметил искру интереса в её взгляде. Подумать, чем это могло грозить, Люциус не успел — после приступа веселья Алиса, наконец, смогла заплакать, и это тоже было правильно. Жизнь продолжалась.
***
Люциус упустил момент, когда всё пошло не так, и Северус начал старательно выдерживать дистанцию между ними. Кажется, это началось уже в поезде, когда они возвращались с похорон Августы Лонгботтом. Тогда он всю дорогу молчал, а дома сразу же ушёл в комнату Мальсибера. Наверное, он был прав и, скорее всего, просто опередил Люциуса в стремлении не усложнять то, что было возможно, но почему-то эта молчаливая отстранённость задевала. Может быть, потому что слишком контрастировала с тем, что происходило в душе. И чем лучше Люциус понимал неуместность своих мыслей и чувств, тем сильнее злился. Разумеется, на себя, потому что Северуса упрекнуть было не в чем.
Нарцисса тонко чувствовала происходящие с ним перемены, и Люциус мог только восхищаться её мудростью. Ничем другим он не мог объяснить то, что она решила оставить его в покое и никак не комментировала частые отлучки из дома. Люциус делал вид, что работает, а сам бесцельно бродил по улицам и, замёрзнув, заходил в кафе, где сводил самые разные знакомства. Не то чтобы его это сильно отвлекало, но занимало время и позволяло немного отстраниться от ситуации.
— Меня зовут Гаррик, — собеседник выглядел немного сумасшедшим, но Люциуса такие мелочи давно не смущали. — Гаррик Олливандер к вашим услугам.
Называться своим именем Люциус не собирался, поэтому с улыбкой пожал руку нового знакомца и представился:
— А я Северус Блэк.
— Очень приятно. Можно, я буду называть вас Северус?
— Разумеется, Гаррик. Хотите выпить?
— Не откажусь. Шерри, пожалуйста. И шоколад.
С тех пор как отменили карточки на сладкое, шоколад стал той самой доступной роскошью, которую мог позволить себе каждый. При очень большом желании, конечно, потому что цены на него были не самые низкие. Люциус сделал заказ и снял шарф, намереваясь провести сносный вечер. В любом сумасшествии можно было найти отдушину и сбежать от собственного безумия, разъедающего душу.
— Чем вы занимаетесь, Гаррик?
— Я философ, — скромно отозвался тот. — И меня больше всего занимают вопросы жизни и смерти.
— Достойный объект.
— Не то слово! — Олливандер тщательно протёр рукавом толстые стёкла очков и, не мигая, уставился на Люциуса. — Вот вы, к примеру, воевали, и я отчётливо вижу тень смерти рядом с вами. Вы научились с ней жить, вы научились заглядывать ей в глаза, вы научились с ней считаться. И в то же время вы выбрали жизнь. Интересно, правда?
— Да, — рассеянно ответил Люциус, закусывая шоколадом приторно-сладкий шерри. — Я был не прав?
— Как можно?! — испугался Олливандер. — Не искушайте её. Тш-ш-ш... мы говорим о другом.
— О чём же?
— О свободе выбора. Человек — свободное существо, а значит, вполне может решать, жить ему или умереть, и лишать его этого права негуманно.
— Не могу с вами согласиться, — Люциус с интересом разглядывал встрепенувшегося от его слов собеседника. — Очень часто человек принимает такое решение, отчаявшись, и если вовремя протянуть ему руку помощи, то трагедии можно избежать.
— Вот видите, вы относитесь к смерти, как к трагедии.
— А как должен?
— Как к приключению, — заметив искреннее удивление на лице Люциуса, Олливандер поспешил объясниться: — Один мой хороший знакомый — основатель лётной школы, на минуточку! — не только считал близкое знакомство со смертью захватывающим приключением, но и настаивал на том, что смерть одаривает избранных, и эти дары...
— Чушь! — перебил его Люциус. — И сдаётся мне, я знаю этого вашего «хорошего знакомого». Он до сих пор входит в Совет попечителей лётной школы и участвует во всех её делах.
— Я так и думал, — просиял Олливандер. — Великий человек. Так вот, я предлагаю вам взглянуть на право выбора шире, не как обывателю, а как человеку мыслящему и разумному.
— Вы думаете, я изменю своё мнение? — улыбнулся Люциус.
— Вы воевали, — Олливандер снова принялся протирать стёкла очков. — А стало быть, видели, как люди умирают от ран. И в этом случае разве не было гуманнее пресечь их мучения ради призрачной надежды? Или вы придерживаетесь библейских взглядов?
На мгновения Люциус прикрыл глаза. Он помнил безысходность Дюнкерка и радость прорыва в Арденнах. А ещё ему так и не удалось забыть эвакуацию раненых из полевых госпиталей. Тогда он впервые задумался над участью тех, кого оставляли на месте потому, что они не могли перенести дороги. Некоторые были в сознании и просили о смерти.
— Я воевал, — горько усмехнулся Люциус.
— А значит, вы понимаете. Я говорю об эвтаназии, и поверьте, у меня есть что сказать.
— Зачем это вам? — шоколад показался отвратительно сладким.
— Я обречён. И я не хочу просто так ждать смерти, как жертвенный агнец.
— И что вам мешает?
— Страх. Он лишает людей свободы, путает разум. Поверьте, Северус, это не самая большая слабость. Просто поверьте, — старик попытался пригладить ладонью растрёпанные волосы. — И если бы вы не были столь законопослушны, я был бы вам очень признателен...
Люциус не дослушал:
— И думать забудьте!
— Северус, пожалуйста...
— Нет!
Люциус расплатился за шоколад и выпивку, а потом до боли затянул шарф, торопясь уйти. Всё-таки к знакомству с настоящим сумасшествием он оказался не готов. Ледяной ветер приятно холодил лицо, и Люциус ещё немного побродил по тёмным улицам, прежде чем вернуться домой. В дверях ему встретился доктор Фергюссон, и Люциус увлёк его в кабинет, чтобы расспросить о прогнозах выздоровления. Хорошо, что он догадался закрыть дверь, потому что доктор устал ссылаться на врачебную тайну и разозлился:
— Что я вам — бог? Я и так сделал всё, что в человеческих силах.
— Но вы ведь не хотите сказать, что надежды нет?
— Не хочу, — доктор устало взглянул на Люциуса. — Но приходится.
— Этого не может быть.
Фергюссон лишь покачал головой:
— Кто он вам?
— Друг. Мы с ним вместе воевали.
— Понятно. А второй?
— Тоже.
— Мне показалось, что их связывают более сильные чувства.
— А мне кажется, что это не ваше дело.
— Не сердитесь! — капитулируя, доктор поднял вверх ладони. — Я не смог ему этого сказать, а потому попрошу вас. Купите больному инвалидную коляску. Не надо его мучить.
— Но... — Люциусу стало нехорошо. — Может, вы ошибаетесь?
— Если бы. У мистера Мальсибера повреждён спинной мозг в пояснично-крестцовом отделе позвоночника, полностью отсутствуют коленный и ахилловый рефлексы, утрачена чувствительность стоп... Я могу долго говорить, только, к сожалению, это ни на что не повлияет. Поэтому просто поговорите с мистером Снейпом, и вместе подготовьте больного к неприятному известию. Скажите, что это ещё не конец, что медицина продолжает развиваться, и скоро непременно появится какое-нибудь решение. В общем, не думаю, что вас надо учить, вы ведь воевали.
— Будто это что-то меняет!
Доктор вымученно улыбнулся:
— Вы справитесь. Обязательно поговорите с мистером Снейпом.
Если бы это было так просто!
***
Люциус проклинал своё любопытство вкупе с вежливостью. Что ему стоило просто поприветствовать доктора Фергюссона, не заговаривая с ним? Сослаться на тяжёлый день и запереться в библиотеке, как это уже повелось — тогда бы не пришлось мучиться бессонницей. И, воровато озираясь, вносить в дом инвалидную коляску тоже бы не потребовалось. Поговорить с Северусом Люциус так и не решился, каждый раз находя благовидный предлог для отсрочки. Нельзя же вываливать на человека такое известие после непростого трудового дня? С утра расстраивать тоже было последним делом. Зато Люциусу ничто не мешало попытаться подготовить к худшему Мальсибера. Издалека и не сразу. Постепенно.
— Рей, доброе утро. Ты совсем ничего не ешь.
— Люци, — Мальсибер даже не пытался быть вежливым, — как диетолог ты так себе.
— Как психотерапевт, очевидно, тоже.
— Ты чего-то хотел?
— Просто узнать, как ты...
— Как без ног, — перебил его Мальсибер. — Ты хочешь об этом поговорить?
— Нет. Но у меня есть предложение.
— Предлагай.
— Рей, я же вижу, как тебе надоело лежать...
— Увы, бегать не могу.
— Но ты мог бы кататься. У тебя же уже получается сидеть.
— Меня можно даже поставить на колени, чтобы стучать молотком по пяткам.
— Вот видишь! Это прогресс.
— Неужели? Ты хочешь предложить мне инвалидское кресло? Может, ещё и утку подашь?
Люциус словно пропустил хороший удар под дых, поэтому и не мог пару мгновений дышать, но он справился, просто усевшись на кровать Мальсибера и взяв его за руку. От прикосновения тот вздрогнул, но руки не отнял. Наверное, это был хороший знак.
— Рей, скоро весна. Тебе надо бывать на воздухе.
— Интересно, зачем?
— Может, для того, чтобы набраться сил? Оттого что ты лежишь, у тебя атрофируются мышцы, и потом будет трудно их восстанавливать.
— Будто ты в это веришь.
— Верю! — Люциус стиснул холодную ладонь. — Ты же ас, Рей! Дуглас Бэйдер сумел без ног вернуться в строй, чем ты хуже?!
— Это всё пустые слова, Люци. Я бы тоже вернулся... через боль, кровь, пот... я бы сделал это, Люци, но я ничего не чувствую. Может, мне стоило отрезать ноги, как старине Дугласу? Как думаешь? Может, мне было бы легче обойтись без лишней тяжести, а, Люци?
Невыносимо было видеть его таким. Люциус помнил, как улыбался Мальсибер, вернувшись из плена, каким счастливым выглядел, когда Северус решил жить в Уике. Да и раньше он всегда был оптимистом и весело смеялся, когда другие начинали жаловаться и проклинать судьбу.
— Нет, Рей, всё не так. Это ты просто залежался.
— Ох, Люци, — Мальсибер утопил затылок в подушке и закрыл глаза. — Я бы всё отдал за то, чтобы встать... хотя... наверное, всё-таки не всё, вернее, не всех.
И Люциус его отлично понимал.
— Давай попробуем? Ты просто устал лежать... вот так.
— Ты прав. Безумно устал. Давай.
Люциус прикатил кресло и помог Рею перебраться в него. Переломы на его руках срослись, но удерживать тело у него не получалось. Сильно похудевшие руки тряслись и подгибались под его весом. Но зато у Мальсибера появилась цель. Он сильно побледнел, над прокушенной губой выступила испарина, сил явно не хватало, но Рей упрямо пытался держать спину ровно и крутить эти чёртовы колёса, чтобы передвигаться по комнате. Люциус не мешал, лишь иногда помогая сдвинуть мешающую мебель или убрать прикроватный коврик. Наконец Рей обмяк в кресле:
— Больше не могу.
Люциус молча помог ему перебраться в кровать и напоил, потому что самостоятельно удержать стакан Рей не мог.
— Ты молодец, — похвалил он.
— Спасибо тебе, — едва слышно прошептал Рей и добавил: — Убери эту коляску... пока...
Люциус мог понять нежелание Рея подчёркивать свою слабость, поэтому сделал вид, что просьба его ничуть не удивила.
— Завтра продолжим?
— Да.
Люциус закатил кресло в свой кабинет и попробовал им управлять сам. Без ног. Получалось плохо — руки быстро устали из-за неповоротливости тяжёлой конструкции, и терпения хватило лишь на четверть часа. Как до конца жизни зависеть от этого кресла, Люциус не понимал, и ему даже стало физически плохо от этой мысли, а ведь неудобства Рея не ограничивались только передвижением.
Люциус закатил кресло в угол и накрыл его пледом — афишировать его появление отчего-то хотелось ещё меньше, чем затевать разговор с Северусом. Была надежда, что Фергюссон ошибся, и если показать Рея другому врачу, то вердикт будет другим. Оставалось лишь найти хорошего доктора — многие специалисты уехали из страны из-за затянувшегося кризиса. К сожалению, патриотизм был хорош в бою и никак не гарантировал профессионализм врача.
Так в кабинете Люциус и просидел до вечера. За это время он написал больше дюжины писем старым приятелям с просьбой порекомендовать хорошего ортопеда. Зря они слепо полагались лишь на Риддла. Конечно же, он был заинтересован в благоприятном исходе, но глупо было считать его всесильным. Потенциальному врачу Люциус пообещал приличное вознаграждение и оплату проезда с материка до острова и обратно. Поужинал он, не выходя из кабинета — встречаться и разговаривать с Северусом Люциус был не готов, — и решил снять напряжение парой глотков коньяка.
На стук в дверь он сначала не отреагировал, но когда посетитель стал проявлять настойчивость, Люциус подумал, что в вечерних беседах нет ничего плохого, и открыл. К огромному удивлению за дверью оказался Драко.
— У тебя всё в порядке, отец? — он бросил тревожный взгляд на бутылку.
— В полном. Составишь компанию?
Драко прошёл в кабинет и остановился у стеллажа со старыми моделями самолётов. Он открыл стеклянную дверку и осторожно снял с полки «Спитфайр».
— Какая точная копия. Теперь я понимаю, почему ты так переживал, когда он попадал мне в руки. Вот этот элерон я трижды сажал на клей и молился всем богам, чтобы ты не заметил.
— Какая неожиданность, мой сын — язычник.
— А кто ещё мог появиться на свет у отца-волшебника? В детстве я был уверен, что ты можешь всё.
— А сейчас?
Драко улыбнулся:
— Сейчас я в этом убедился, — он снова взглянул на бутылку: — У тебя что-то случилось?
— У меня — нет, — Люциус со вздохом взял из рук сына «Спит» и вернул его в шкаф. — У меня, как ты успел заметить, всё хорошо.
— Ты переживаешь из-за Рея? Думаешь, это неизлечимо?
— Думаю, что ему нужна консультация другого доктора.
— Вердикт этого тебе не понравился?
— Можно сказать и так.
Драко сел в кресло напротив и понимающе кивнул:
— И ты не хочешь об этом никому говорить?
Что ж, Люциус мог гордиться воспитанием сына — Драко понимал его с полуслова и не требовал ответа на неприятные вопросы, хотя, конечно, это не мешало их ему задавать.
— Отец, скажи, а ты избегаешь Северуса, потому что он с Реем? Тебе это неприятно?
Наверное, этот разговор давно назревал, но Люциус всё равно оказался к нему не готов, хотя всегда старался быть честным с сыном. Множество самых разнообразных эмоций не давало возможности мыслить рационально, хладнокровно взвешивая ответы, и Люциус сдался:
— Если ты имеешь в виду то, что я против подобных отношений, то ты заблуждаешься.
— Да?
— Да, Драко. Любовь намного сложнее и многограннее того, о чём пишут в романах.
— Я не читаю...
— Зря ты этого стыдишься, о любви писали всегда. Её воспевали, идеализировали, преклонялись. И всегда это было красиво.
— Ты хочешь сказать, что любовь иногда бывает некрасива?
— Нет, Драко, не хочу.
— Я тебя не понимаю. Да или нет? Для тебя это неприятный сюрприз или...
— Для меня это не сюрприз.
— Но ты в принципе против таких отношений и смирился лишь потому, что это твои друзья, которые прикрывали тебя в бою?
— Они мои друзья, Драко. И их могут связывать любые отношения, лишь бы...
— Они сохраняли приличия?
— Нет. Лишь бы они были счастливы.
— И тебя не смущает, что они оба мужчины?
— Нет. А тебя?
Драко опустил взгляд:
— Меня точно нет. Просто я думал, что ты придерживаешься более традиционных взглядов и такие предпочтения должны тебя шокировать.
— Не шокируют, как видишь.
— А почему тогда... — Драко немного помедлил, но всё-таки решился: — Почему тогда ты так охладел к Северусу? Мне всегда казалось, что вы с ним... близки, что ли. Ну, в общем, как братья. А сейчас ты его избегаешь. Что-то случилось?
— От тебя ничего не скрыть... видишь ли, я должен сказать Северусу одну очень неприятную вещь... и просто не представляю, как это сделать.
Люциус не лгал, только вот правду он не мог сказать даже сыну. Особенно сыну. Однако Драко всё понял правильно:
— Это касается Рея?
— Да. Доктор Фергюссон считает, что он обречён на неподвижность.
— Он сказал это тебе?
— Да. И попросил передать Северусу и подготовить Рея.
— Ох, отец... теперь я тебя понимаю. Ты уже сказал?
— Нет, как видишь. Я просто не думал, что это будет так заметно.
— Просто я тебя хорошо знаю, — Драко выдержал паузу и продолжил: — А я могу это сказать Гарри? Это ведь и его касается.
Идея показалась Люциусу очень перспективной.
— Скажи. И знаешь, мне кажется, когда этот разговор состоится, лучше чтобы Гарри тоже присутствовал. Он умеет подобрать слова, чтобы утешить.
— А когда ты собираешься?..
— Сначала я хочу пригласить на консультацию другого врача, чтобы исключить ошибку.
— А если и его прогноз окажется точно таким же?
— Тогда буду думать, как об этом сказать.
Конечно же, Драко одобрил план, а Люциусу стало несравнимо легче нести груз этого знания, словно он получил индульгенцию за всё. Однако к разговору с Северусом он был ещё не готов, хотя представлял его себе множество раз. Но всегда воображение отказывало в тот момент, когда требовалось поддержать Северуса, потому что Люциус его непременно обнимал. Что поделать, если он не умел утешить иначе. Хотя кого он пытался обмануть?!
На следующее утро Люциус услышал, как хлопнула дверь, и поспешил к окну, чтобы убедиться, что это Северус уходит на службу. Это действительно был он — быстрый, целеустремлённый, решительный. Наверное, он почувствовал взгляд Люциуса, потому что обернулся, дойдя до поворота дороги. Сбегать было поздно, и Люциус поднял руку, то ли приветствуя, то ли прощаясь. Северус в ответ кивнул, и на мгновение на его губах мелькнула улыбка. Он уже скрылся за углом, а Люциус всё ещё продолжал улыбаться. Ледяное стекло немного охладило горячий лоб, приводя в чувство и заставляя одуматься. Как же всё это было неправильно! Но бежать дальше было уже некуда.
Люциус умылся и, выпив кофе, отправился к Рею, чувствуя, что изрядно ему задолжал. Кресло немного поскрипывало, и пришлось завернуть в кладовую, чтобы смазать подшипники. Рей его уже ждал.
— Привет, Люци, не возражаешь, если я немного прокачусь по дому?
— Было бы неплохо.
Люциус помог ему перебраться в кресло, поразившись переменам, произошедшим с ним за ночь — Рей словно помолодел, и к нему вернулась прежняя жажда жизни. Конечно, его руки дрожали, и он останавливался передохнуть каждые несколько ярдов, но при этом упрямо продолжал двигаться вперёд, вызывая восхищение. Проезжая мимо ванной комнаты, Рей остановился и, чуть смутившись, попросил:
— Люци, я хотел бы избавиться от бороды. Поможешь?
— А я всё ждал, когда она тебе надоест. Ты даже после плена выглядел лучше.
— Всё как-то не доходили руки, — Рей попытался шутить: — Сам понимаешь, эти повязки чертовски мешали наводить красоту.
— Да ты и так хорош.
— Ну да, ты же у нас ценитель мужской красоты.
— А ты сомневался?
Люциус накрыл колени Рея газетой и вручил ножницы, которыми тот быстро обкромсал не только бороду, но и отросшие волосы. После чего потребовал тазик с водой и зеркало. Люциус хотел ответить, что зеркало прямо перед ним, но вспомнил, что оно висит гораздо выше, чем нужно сидящему человеку, и прикусил язык. Он принёс зеркало из комнаты Нарциссы и удерживал его перед Реем, пока он брился. Несколько порезов он тут же заклеил кусочками газеты и выглядел очень довольным.
— Ну как?
— Ты здорово эволюционировал, — похвалил Люциус. — Сходство с предками теперь минимально.
— Ценитель, — фыркнул Рей. — Где у тебя одеколон?
Ответить Люциус не успел, потому что хлопнула дверь, и звонкий голос принялся звать «тётю Цисси».
— Это Лили, — улыбнулся Люциус. — Ты ведь с ней ещё не знаком?
Судя по всему, Рей одичал ровно настолько, чтобы начать бояться новых знакомств. Однако он сумел взять себя в руки и кивнуть:
— Ещё нет. А её не смутит... моё положение?
— И не надейся. Лили! — позвал Люциус. — Нарцисса скоро придёт, а мы наверху.
Лестница отозвалась дробным топотом, и через минуту появилась Лили.
— Доброго утра, Люциус, а мы... ой!
— Познакомься, это Рей.
— Тот самый?
— Тот самый, — подтвердил Рей. — А откуда вы меня знаете, мисс?
— Вас все знают. Мы с мамой как раз пришли узнать о вашем здоровье. Мама внизу... вот она, уже идёт.
— Здравствуйте, мальчики. Развлекаетесь? — Бель придирчиво оглядела Рея и протянула ему руку. — Рада, что ты начал оживать.
— До тебя мне ещё далеко.
— Ничего, догонишь! Сколько можно прятаться от всех?
Люциус забрал у Рея миску с горячей водой и протянул полотенце. Он старательно вытер лицо и виновато улыбнулся:
— Я ещё морально не дорос до великих куртизанок, принимавших посетителей, не вставая с постели.
— Балбес, — Бель ласково растрепала его волосы. — Но зато теперь ты уже встал с постели и не отвертишься от общения.
— Не очень-то я встал, — пробормотал Рей.
— Это пока! — Бель не собиралась потакать ничьим слабостям. — В этом доме подают чай?
Люциус мог сколько угодно быть недовольным бескомпромиссным тоном Бель, её резкостью и несдержанностью, но в случае с Реем эти несомненные минусы превращались в огромный плюс. Бель просто не давала ему погружаться в себя и рефлексировать, разговаривая так, будто в упор не замечает инвалидного кресла, и Рей, волей-неволей, тоже переставал обращать на него внимание.
Нарцисса ещё не вернулась, поэтому все хлопоты по приготовлению чая Люциус взял на себя, а Лили вызвалась ему помогать. Она прекрасно ориентировалась на кухне и, наверное, могла бы справиться с ролью хозяйки уже сейчас. Но зря Люциус думал, что этим её интересы ограничиваются.
— Люциус, это тот самый Мальсибер? — шёпотом спросила она.
— Другого я не знаю, — улыбнулся Люциус.
— Разве о нём можно мечтать всю жизнь? — Лили рассудительно покачала головой. — Или он настоящий сердцеед?
— Всякое в жизни бывает, — попытался уклониться Люциус.
— Ну, не скажите! Вся жизнь — это же долго. Мне казалось, что сначала могут нравиться разные, но потом человек находит свою пару и перестаёт мечтать. Да ведь?
— Всякое бывает, — повторил Люциус.
Он никогда не умел общаться с девочками, но почему-то думал, что все дети рассуждают примерно одинаково. Наверное, это было не так.
— Шутите, да? Думаете, я маленькая и не понимаю? Но ведь живёте же вы всю жизнь с Нарциссой, мама — с папой, а другие люди друг с другом. Разве они не перестают мечтать?!
Люциус хотел бы ответить правду, но, похоже, он сам не её знал или не готов был увидеть, а потому просто кивнул:
— Именно этим взрослые и отличаются от детей. Они перестают мечтать.
Взгляд Лили стал серьёзным:
— Я так и думала. Это правильно.
Люциус облегчённо вздохнул — ему совершенно не хотелось открывать шкафы со скелетами в семействе Риддлов. Том и Бель одинаково не любили чужие носы в своих делах, а их методы решения проблем отличались радикальностью. Да и своих проблем хватало с избытком, чтобы лезть в чужие.
— А у папы была ещё другая жена... до мамы. Только вы никому не говорите! — продолжала секретничать Лили.
— Ни за что!
— Вы очень умный, Люциус, почти как тётя Цисси.
Кажется, это был комплимент. Люциус принял его, как положено, и, составив на поднос чашки, кивнул Лили, что пора нести чайник. В гостиной Бель вела светскую беседу об очередных испытаниях «Бристоль Британии» и об отставании проекта от графика.
— Понимаешь, Рей, — горячилась она, — сколько им ещё надо крушений, чтобы понять, что двигатели надо менять? Слишком большой вес, слишком громоздкая конструкция для той силовой установки. Не будем забывать, что ты — ас, и ты не вытянул, а кто поведёт эту машину дальше? Они же хотят сделать проект массовым.
— Я не справился...
— Никто бы не справился! Слышишь? Ни-кто!
— Но так мы никогда не получим сертификат лётной годности.
— Пф-ф! Нашёл, о чём печалиться. В «Бристоле» совсем обнаглели. Они даже твою страховку не хотят платить.
Лицо Рея словно окаменело:
— Я не знал. Но тогда лечение...
Бель сообразила, что сболтнула лишнее, и поспешила его перебить:
— Снейпу дали ссуду под эту страховку, не бери в голову.
— Но...
— Мальсибер, не будь таким же занудой, как Снейп, — отмахнулась Бель. — Люци, где у тебя сахар?
— Ты ведь не любишь сладкое.
— С тех пор как отменили талоны, я считаю своим гражданским долгом поддерживать производителей сахара.
Разговор снова перешёл на проблемы авиации, и Люциус выдохнул — настроение Мальсибера всё сильнее напоминало ему снаряд с дымящимся запалом, и приходилось очень осторожно подбирать слова, чтобы не рвануло. И как с ним только Северус ладит? Впрочем, от этих мыслей следовало избавиться как можно скорее.
Странно, но после этого визита Бель стала частой гостьей в доме Люциуса. Она выбирала для посещений время, когда Рей оставался один. О чём они говорили, можно было лишь гадать, но очевидно, что какие-то общие темы у них нашлись. Иногда Бель приводила с собой Лили, но чаще приходила одна. Любопытство изводило Люциуса настолько, что он попытался подслушать, но кроме тихого гула голосов (больше говорил Мальсибер) и редкого смеха (в основном Бель) так ничего и не разобрал.
Но, с другой стороны, после визитов Бель Мальсибер становился гораздо спокойнее и даже, можно было сказать, оживал. Он почти перестал стыдиться своей немощности и, разговаривая с Люциусом, уже вёл себя как прежде — сдержанно, рассудительно, не пытаясь противопоставить себя здоровому миру. Теперь оставалось только поговорить с Северусом, чтобы избавиться от дурацкого гнёта недосказанности. Только вот сделать это никак не получалось — Люциус просто не мог себя заставить.
— Люци, мне кажется, что ты что-то скрываешь, — Бель вызвала его в сад покурить и была настроена очень решительно.
— Не понимаю, о чём ты.
— Люци, я тебя хорошо знаю и ни за что не поверю в то, что ты стал бы нервничать без причины.
— Я спокоен.
— Повтори это ещё десять раз, может, тогда и сам в это поверишь, — Бель выпустила облачко дыма и сквозь него взглянула на Люциуса: — Это из-за Снейпа?
— Что за...
— Я не слепая, Люци! Я наблюдаю ваши танцы уже лет пятнадцать.
— Ты ошибаешься, Бель, — голос предательски дрогнул, но Люциус продолжил: — Я не танцую.
— А в это уже ты сам не поверишь никогда. Сколько бы ни твердил.
— Бель, мы никогда...
— Разумеется, вы никогда, — она усмехнулась. — Только ведь это так просто не проходит. И оно всегда рядом, хотите вы этого или нет... и все самые важные решения вы принимаете с оглядкой друг на друга.
— Бель, нет!
— Нет? — она горько усмехнулась и изящным жестом стряхнула пепел: — Ну, тогда прости. Наверное, я просто тебя с кем-то путаю.
Люциус очень хотел спросить Бель о призраке Мальсибера в её доме, но не стал. В конце концов, если она захочет, то расскажет сама. А Бель отбросила сигарету и по-кошачьи потёрлась щекой о плечо Люциуса:
— А ещё я не буду спрашивать тебя о твоей семейной жизни. Догадываешься почему?
— Потому что всё знаешь?
— Наверное... Я недавно прочитала о том, что в отношениях бывает кризис, который каждый переживает по-разному, но выхода из него только два — или-или. Я не права?
— Ты всегда права, Бель.
Люциус поднял воротник её пальто, а потом, взглянув ей в глаза, стиснул в объятьях. Бель зажмурилась, прижимаясь к нему, и едва слышно прошептала:
— Спасибо!
Слова Беллатрикс растревожили душу, и вечером Люциус никак не мог заснуть, пытаясь понять, в какой момент его семейная жизнь покатилась в сторону второго «или». Когда Нарцисса стала пропадать в своём комитете и бороться за равные с мужчинами права? Или когда они с ней заняли разные спальни? Или всё-таки, когда Люциус впервые захотел поцеловать Северуса? Кто бы знал...
***
Всю ночь Люциусу снилось море. Холодное, свинцово-серое, сливающееся с горизонтом и отражающее такое же холодное небо, затянутое свинцово-серыми облаками. Где-то над ними было солнце, но Люциус не мог поднять свой «Тайгер мот» так высоко, как не мог и увеличить скорость, чтобы быстрее добраться до берега. Счётчик топлива давно уже был на нуле, но лопасти винта всё ещё продолжали крутиться. Когда на радаре появились три быстро приближающиеся точки, Люциус совсем не удивился, потому что точно знал — облака скрывают сотни «Мессершмиттов». Он повернул рычаг на приборной панели, и «Тайгер» начал превращаться в «Спитфайр» с двумя «Виккерсами» и двадцатимиллиметровой «Испано-Сюизой». Теперь можно было встречать «мессеров».
Люциус сосредоточено прищурился, пытаясь поймать в прицел пушки размытый контур самолёта. Неожиданно ожил динамик, и раздавшийся в нём тихий голос заставил сердце заколотиться быстрее:
— Люци, прикрой. Атакую.
У «мессеров» не было ни единого шанса устоять, и когда один из них сорвался в пике, оставляя за собой шлейф чёрного дыма, второй позорно сбежал.
— Ты как, Люци?
— Отлично. Откуда ты взялся, Сев?
— Я был рядом, — в динамике раздалось шуршание, но Люциусу всё равно удалось разобрать едва слышное: — Всегда.
А потом самолёт начал падать — медленно, как бывает только во сне, и с этим ничего нельзя было поделать. Ничего! Проснулся Люциус от собственного крика, с бешено колотящимся сердцем. За окном была непроглядная темень — ночью двор никак не освещался, а небо ещё с вечера было затянуто тучами, скрывшими и луну и звёзды. Чтобы успокоиться, Люциус открыл окно и, усевшись на подоконник, закурил. Мысленно он всё еще переживал события сна, а в ушах продолжало шуметь эхом тихое «Всегда». Что за наваждение!
Уснуть в эту ночь больше не удалось, и Люциус отправился в кабинет, рассчитывая спокойно поработать с бумагами. Однако «спокойно» не получилось — он беспрестанно прислушивался и каждый раз, когда казалось, что хлопнула входная дверь, спешил к окну, из которого хорошо просматривалась дорога. Обмануть себя, что просто ждёт, когда можно будет пойти к Мальсиберу, Люциус уже не пытался — он отчаянно хотел увидеть Северуса и убедиться, что с ним всё в порядке. Как бы это глупо ни звучало.
Северус шёл по дороге, но вдруг остановился, словно налетел на невидимое препятствие, и резко обернулся. Несколько мгновений они смотрели друг на друга, и Люциус уже успел проклясть разделяющее их расстояние, не позволявшее разобрать выражение глаз Северуса, когда тот вдруг зажмурился, а потом отрицательно покачал головой и быстро зашагал прочь.
Весь день Люциус обдумывал сложившуюся ситуацию и, в конце концов, решил, что лучшим выходом будет ничего не делать и продолжать держаться от Северуса подальше. Равновесие оказалось слишком хрупким, а нарушить его было очень легко — и очень страшно, потому что результат было невозможно не только предсказать, но и просто представить. Хорошо, что Бель избавила его от необходимости встречаться с Реем, проведя у него больше пяти часов.
Корреспонденцию принесли только вечером, и Люциус сразу отложил в сторону письма из Франции, почти не сомневаясь, что в них будет ответ на его вопрос про доктора. Он быстро разобрал счета и просмотрел бухгалтерский отчёт за январь, отмечая красным превышение бюджета по отдельным статьям, чтобы разобраться детально. Стук в дверь на мгновение отвлёк его, и на листок сорвалась капля красных чернил, растекаясь неопрятным пятном, которое Люциус быстро собрал промокательной бумагой. С мыслями о том, что пора бы завести авторучку, он застыл на пороге, не находя слов.
— Северус?
— Да. Я бы хотел поговорить.
— Конечно. Проходи.
В оглушающей тишине скрежет ключа в замке прозвучал раскатами грома. Люциус мгновение помедлил, но потом решительно повернулся к своему гостю, указывая на кресло рядом со столом:
— Присаживайся.
— Спасибо.
Северус устроился напротив Люциуса и замолчал, явно пытаясь подобрать слова. Когда стало понятно, что пауза затянулась, Люциус кивнул на отложенные конверты:
— А я вот... письма получил, — он не узнавал собственный голос. — Из Франции.
— От друзей?
— Друзья у меня здесь, — резче, чем следовало, ответил Люциус и быстро добавил: — Я ищу другого доктора.
— Вместо Фергюссона?
Люциус кивнул.
— Вот взгляни.
Северус взял из его рук конверт и принялся читать. Взгляд скользил по строчкам, ничего не выражая, и когда Люциус уже приготовился к вопросам, Северус протянул ему чуть смятый листок:
— Прости, я, кажется, ничего не понимаю, — он попытался улыбнуться, но у него только нервно дёрнулась щека. — Ты не мог бы сказать своими словами?
— Я... мог бы, — Люциус неловко взял письмо и тут же его уронил. — Сейчас.
Никогда прежде Люциус не чувствовал себя таким идиотом. Особенно в личной беседе. Особенно с Северусом. Но и Северус никогда прежде не был таким напряжённым. Даже после боя. Даже после плена... только не с Люциусом.
— Сев, я просто ищу ещё одного врача.
— Ты это уже говорил. Зачем?
— Чтобы исключить ошибку.
— Тебе кажется, что Фергюссон ошибается?
— А почему нет? Он ведь тоже человек. И ему тоже свойственно...
— Но в чём? Он же не делал ещё никаких прогнозов... или?
Вот оно! Вечное «или». Или вверх, или вниз... в бездну.
— Делал.
— И он тебя не устроил?
— Нет.
— Понятно, — Северус достал сигарету и закурил, тут же спохватившись: — Можно?
— Да. Угостишь?
Люциус поставил между ними пепельницу, радуясь, что едкий дым давал повод прикрыть глаза. Северус выкурил одну сигарету и, затянувшись следующей, спросил:
— Насколько всё плохо?
— Фергюссон считает, что Рей не встанет. Никогда.
— Понятно.
— Выпить хочешь?
— Да.
Виски, который обычно мягко согревал, теперь почему-то обжигал горло, и Люциусу показалось, что сейчас, выдохнув, он пыхнет огнём. Северус осушил свой бокал в два долгих глотка, словно пил воду, и поставил его перед Люциусом:
— Плесни ещё.
— Твоё здоровье.
— Здоровье, — отозвался Северус.
От боли в его взгляде у Люциуса защемило в груди, и он поспешил успокоить:
— Я не верю в этот приговор. Мы были знакомы с Бэйдером... человек может многое.
— Ох, Люци, если бы. А с кем ты советовался?
— Я написал Картеру... помнишь, был такой начальник полевого госпиталя? Ещё Саганьяку в Бельгию и Шеклболту... тот неплохо устроился в Италии. Ну и Марчбенкса и Боунса не забыл. Они осели во Франции и хоть далеки от медицины, но имеют связи в обществе.
— Спасибо, Люци, что бы я без тебя делал...
Северус устало откинулся на спинку кресла и попытался что-то ещё сказать, но не смог и просто обречённо махнул рукой. Видеть его таким было больно, и чтобы как-то поддержать, Люциус уселся на подлокотник его кресла и осторожно тронул плечо.
— Сев, всё будет хорошо.
— Угу, обязательно будет. Я уже устал это повторять...
Люциус задел кончиками пальцев его шею, заставляя вздрогнуть, а потом коснулся коротко стриженых волос виска:
— Ты начал седеть.
Северус замер, будто даже перестав дышать, а потом шумно выдохнул:
— Люци...
И всё старательно удерживаемое равновесие, все дурацкие барьеры, все доводы разума рухнули, и всё потеряло значение, кроме податливых сухих губ, сильных рук и сводящего с ума шёпота, повторяющего бесконечное: «Люци... Люци... Люци...»
Поэтому просто скопировала её и ыыыыыыыыыыыыыыыыыы...
Название: Когда растает снег
Автор: HelenRad
Бета: мухомурчонок
Размер: макси
Пейринг: всё непросто))
Жанр: драма, романс
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: сиквел "Снежной истории"
Предупреждение: АУ, смерть персонажа
Эту историю хочется подарить SnowBlues с обещанием, что всё будет хорошо. Обязательно будет)))
1 часть
Люциус. Февраль 1954 г.Люциус. Февраль 1954 г.
В любом возрасте при желании можно отыскать свою прелесть. Люциус был уверен, что с годами приходит не только опыт, но и вырабатывается очень полезный навык — принимать оптимальные решения лишь после сбора и проверки информации, хорошенько всё обдумав, взвесив и просчитав варианты. Спасибо стоило сказать и опыту молодости, когда из-за неверного выбора пришлось пожертвовать многим и едва не потерять всё. Люциус прекрасно помнил и бойню на Кейбл-стрит, и бегство в армию, и войну. Ему было что вспомнить, и было чем дорожить, чтобы считать себя не только человеком разумным и осмотрительным, но и лишённым глупых слабостей.
По сути, у него было лишь одно слабое место — его близкие, но Люциус научился предугадывать возможные проблемы и предупреждать их, если не удавалось обойти. Эта гибкая система прекрасно работала до недавнего времени, пока не вмешался случай. Беда с Мальсибером не укладывалась ни в какие схемы, и перед ней Люциус ощутил себя беспомощным. Если бы только в его силах было что-то изменить! Оставалось лишь довольствоваться малым. Например, прикрепить продуктовые книжки Северуса и Рея к своему магазину без потери талонов.
Люциус не смог даже найти для Северуса достойную работу, не говоря о чём-то существенном, и поэтому чувствовал себя просто отвратительно. Проклятый кризис, которому всё никак не было видно конца! Когда в сорок шестом году неожиданно избранное правительство лейбористов похвалилось займом почти в четыре с половиной миллиарда фунтов, Люциус понял, что ближайшие пять лет в стране будет непросто всем. Каким же оптимистом он был! И всё-таки торговать списанным с учёта парашютным шёлком и есть мясо белок было не так унизительно, как предлагать Северусу место инструктора полётов, жалованье которого оставляло желать лучшего.
Кроме того, проблемы возникали там, где Люциус совсем не ждал. К примеру, он, оказывается, не представлял, сколько сил понадобится, чтобы перевезти гордого Мальсибера из госпиталя к себе домой. Снимать жильё в Лондоне было слишком накладно, а лечащий врач настаивал на еженедельном наблюдении, но Рей упрямо требовал возвращения в Уик, а Северус неосмотрительно пытался его поддержать. Помогла, как ни странно, Нарцисса — она провела с Мальсибером целый день и отыскала аргументы, против которых тот оказался бессилен. Им вообще удалось неплохо поладить, и Люциус не раз замечал, как преображался Рей в её присутствии, становясь разговорчивым и даже иногда весёлым.
— Люци, я только что получила телеграмму от Фрэнка Лонгботтома, — Нарцисса держала в руке сложенный пополам лист бумаги и казалась расстроенной.
— Что-то случилось?
— Августа умерла.
— Она давно болела, — вздохнул Люциус, — к этому всё и шло.
— Наверное. Но я думала, что она нас всех переживёт.
— Когда похороны?
— В воскресенье. Ты поедешь?
— Да. И Северус, наверное, соберётся.
— Не сомневаюсь. Бель и Сириус, скорее всего, тоже поедут.
— А ты?
— А я останусь.
С Мальсибером мог остаться и Драко, и он бы справился, но у Нарциссы это получалось гораздо лучше.
— Спасибо.
Нарцисса улыбнулась и, подойдя к Люциусу, погладила его по руке:
— Драко в воскресенье собирался в Оксфорд на открытую лекцию по аэродинамике.
— Зачем? — удивился Люциус. — Это программа начальных курсов авиашколы.
— Наш сын всегда отличался широтой кругозора, а кроме того, по воскресеньям у Гарри увольнительные.
— Они вместе поедут?
— Я уверена, что да.
Люциус кивнул своим мыслям. Драко с детства опекал Гарри и вполне мог ради него затеять такую поездку. Для их дружбы это было вполне естественно.
После войны Лонгботтомы обосновались в Челмсфорде, где Августа унаследовала большой дом и довольно скромный кусок земли. Предприимчивая миссис Лонгботтом-старшая довольно скоро устроила в доме гостиницу с полным пансионом, которая быстро прославилась неплохой кухней. Где она умудрялась доставать продукты, оставалось загадкой для Люциуса. Ну ладно, овощи — их можно было вырастить рядом с домом! — но откуда мясо? Конечно же, и Фрэнк и Алиса принимали активное участие в семейном деле, а их сын целыми днями копался в грядках, и на учёбу у него оставалось совсем немного времени. Но тут уж ничего не поделать — каждый выживал, как мог.
Бель, по своему обыкновению, опаздывала. Разумеется, Сириус предложил её не ждать, на что Северус тотчас же откликнулся:
— А ты, Блэк, как не умел себя вести, так и не научился.
— Протестую! Маменька в своё время таки вбивала в меня этикет отцовской бамбуковой тростью.
— И совершенно безуспешно! — Северус развёл руками. — Люци, ты не представляешь, как твой профессор глумится над несчастной мисс Амбридж. Никакого понятия о приличиях.
— Мисс Амбридж? Кто это? — заинтересовался Люциус.
— Старая дева! — отмахнулся Блэк.
— Не такая и старая, — не сдавался Северус. — Она работает в библиотеке и очень любит животных.
— Кошек! — презрительно фыркнул Сириус.
— Угу, — подтвердил Северус, — кошек. А твой профессор лаял под её окнами, а потом даже немного повыл на полную луну.
— Полнолуние всегда оказывало на меня тлетворное влияние. А кошек я просто не люблю, особенно когда им скармливают яйца, — Сириус довольно оскалился. — Эта мисс развела у себя целый притон кошек, которые периодически жаждут любви и совершенно непристойно орут.
— Но это ещё не повод подозревать в таком же их хозяйку!
Всё-таки Северус любил спорить, а Люциус — наблюдать, как вдребезги разбивается маска ледяной сдержанности, которая, казалось, навсегда приросла к его лицу. Блэк совершенно точно был полезен, пусть даже и для исцеления депрессии Северуса.
— Мы в ответе за тех, кого приручили, — заявил Блэк со скорбным видом, а потом весело заржал. — Снейп, наконец-то ты стал похож на человека!
Северус снова нахмурился и посоветовал своему коллеге посетить места пожарче, чем унылый железнодорожный вокзал, и, кажется, собирался послать Блэка подальше без всяких экивоков, но подошедшая Бель сбила ему весь настрой.
— Привет, мальчики, если вы не поторопитесь, то поезд уйдёт без вас.
— Если бы кто-то не опаздывал... — начал Сириус.
— Я умею рассчитывать своё время. И могу бегать, — перебила его Бель. — А вы?
В вагон они запрыгивали уже на ходу, и всю дорогу Бель и Сириус беззлобно переругивались по давным-давно отработанному сценарию, на который реагировал только Северус, непривычный к проявлениям приязни в семейке Блэков.
В Челмсфорде на вокзале их встретил Фрэнк за рулём довоенного «Стандарт-Сваллоу». Бель, как леди, полагалось место рядом с водителем, а Люциус оказался зажат между Сириусом и Северусом на узком заднем сидении. И если Блэк всю дорогу пытался отвоевать себе места побольше, то Северус, наоборот, вжимался в стенку. Только это совершенно не избавляло его от тесного контакта с Люциусом. Кажется, он даже перестал дышать, и правильнее было бы не обращать на эту странность внимания, но, вопреки всему, Люциуса она волновала гораздо сильнее, чем позволяли рамки приличий.
Дорога до дома Лонгботтомов показалась Люциусу очень длинной, и он никак не мог понять, радует его это или огорчает. Хорошо, что скорбный повод для встречи и правила приличия позволяли не поддерживать светскую беседу. Впрочем, Бель такими мелочами никогда не озадачивалась, а потому расспросила Фрэнка не только о делах и здоровье Алисы, но и выпытала у него, откуда он берёт мясо для своего ресторана.
— Цыплят мы выращиваем! Цыплят, — не выдержал и раскололся Фрэнк. — Но, сама понимаешь, я этого не говорил, а потому рассчитываю на твою... — он взглянул в зеркало и поймал взгляд Люциуса, — и вашу неразговорчивость.
— Обижаешь! — фыркнула Бель. — А соседи не донесут? Я слышала о грозящих неприятностях.
— С соседями у нас неплохие отношения, они покупают наших цыплят и закрывают глаза на многие вещи, как и наши постояльцы.
— На какие именно?
Фрэнк покусал отросший ус и весело усмехнулся:
— Знали бы вы, как они воняют!
— Догадываемся, — Бель подтянула тонкие перчатки и светским тоном продолжила: — А яйца где берёте?
Автомобиль остановился на дороге у церкви, за которой виднелось старое кладбище. Фрэнк сразу же их оставил, а Люциус удивился количеству людей, пришедших проститься с Августой. Одна леди весьма почтенного возраста, похоже, приехала из Шотландии только для того, чтобы рассказать о том, как они с миссис Лонгботтом-старшей лихо тушили зажигательные снаряды в годы войны. Ещё больше Люциус удивился, когда эта леди узнала Северуса и увлекла его в сторону, чтобы «пошептаться». Причём «шептала» она ему что-то явно интересное — не зря у него так краснели уши.
Но долго наблюдать за Северусом не получилось. Подошёл Артур, и Люциусу пришлось выслушать целый поток благодарностей за поддержку младшего сына. Конечно, это было приятно, но Люциус обошёлся бы без эпитета «сиятельный».
— Сам-то как? — перебил его Люциус. — Летаешь?
— Уже нет, — ссутулился Артур. — Возраст, ранения... осенью списали.
— Ты не говорил.
— Да я не жалуюсь, — попытался оправдаться Артур. — Сыновья выросли, дочь уже на выданье... кому сейчас легко? А старшие все работают, устроены. Молли вон тоже с цыплятами возится... не так успешно, конечно, но не пропадаем. Я мастерскую открыл. В железках-то я всегда любил ковыряться, вот и... — он махнул рукой и улыбнулся: — В детях счастье. Как твой сын поживает?
— Спасибо, хорошо.
— Рон пишет о нём только хорошее. Говорит как об очень достойном молодом человеке.
— Всё так, — согласился Люциус, — и он продолжает опекать Гарри. Как в детстве.
— Как же быстро они растут, — Артур указал взглядом на сына Фрэнка. — Казалось бы, только недавно родился...
— После войны уже почти десять лет прошло. Конечно, дети растут.
— А мы стареем, — вздохнул Артур. — Как-то быстро всё проходит. Думаешь, вот-вот, война кончится, дети вырастут. Кончилась. Выросли. А жизнь прошла.
Люциусу стало не по себе:
— Артур, откуда такое настроение?
В ответ он лишь неопределённо пожал плечами, отчего Люциусу захотелось встряхнуть его хорошенько, чтобы он и думать забыл про такое. Ну да, они уже не юнцы, но и до старости ещё далеко. Очень далеко. Ведь старость наступает, когда угасают желания, а с желаниями у Люциуса всё было в порядке. И не только с желаниями.
Люциус внимательно оглядел тех, кого уже давно привык считать «своими». Какая старость?! Бель всё так же импульсивна и взбалмошна, как в юности, хотя, конечно, научилась сдерживать свои порывы. Но её положение обязывает, а вот Сириус так и не научился. Если, конечно, это он лаял под окнами: всё-таки Северус бывал несколько предвзят, а Блэк ни за что бы не стал отпираться от того, что счёл весёлой шуткой. Алиса и Фрэнк тоже выглядели молодо, и даже траур их не старил. А Северус — Люциус бросил быстрый взгляд на увлечённого беседой друга — Северус ничуть не изменился. Пожалуй, только проседь на висках и выдавала его возраст, но она ведь появилась после плена, а вот фигура, осанка, наклон головы...
— Люциус, ты меня слышишь?
— Конечно, Артур, и думаю, что ты просто устал.
— Думаешь, пройдёт?
— Не сомневаюсь. А если не пройдёт, то влюбись.
Артур невесело рассмеялся и махнул рукой:
— Этим пусть дети балуются, — но потом вдруг вспомнил о приличиях и сделал скорбное лицо.
Люциус ещё раз оглядел своих близких. Нет! До старости им ещё далеко, даже Артуру, но для спора это был слишком мелкий повод. Люциус поправил шарф и пожалел о том, что не вспомнил о старой лётной куртке — ветер на кладбище был по-зимнему холодным и пронизывающим.
После церемонии Фрэнк вызвался отвезти священника и двух престарелых леди, а к Люциусу подошла Алиса с сыном:
— Вы же останетесь на обед? Нам было бы приятно.
Дом Лонгботтомов стоял на небольшом холме и издалека напоминал вокзал в Уике. Однако сходство оказалось весьма поверхностным — всё же дом был гораздо уютнее, хоть и немного темноватым, на вкус Люциуса. Однако большой камин в гостиной, бархатные портьеры — кажется, ещё довоенные! — и огромное чучело грифа придавали атмосфере дух той самой старины, которая уже могла считаться благородным антиквариатом.
Августу помянули добрым словом, а Северус открыл тайну, почему эта достойная леди его недолюбливала.
— Сев, ты настоящий друг! — с чувством сказал Фрэнк, перестав смеяться. — А я всё гадал, отчего maman так тепло приняла Алису.
— Вынужден тебя огорчить, — румянец делал Северуса лет на десять моложе, — я это случайно ляпнул.
— И получилось очень правдоподобно.
— Снейп, — оживился Блэк, — а ты не мог бы отыграть тот же номер на бис?
— В смысле?
— Ну, допустим, приобнять меня в присутствии мисс Амбридж. Я даже не возражаю против дружеского щипка за задницу.
— Шут!
— Да ладно тебе, Снейп. Это же для дела.
— Странные дела творятся в вашей школе, — Бель цедила вино, разглядывая Сириуса через стекло бокала. — Неужели нашлась, наконец, достойная женщина...
— Я тебя умоляю! — перебил Блэк. — В твидовом костюме и с кошками.
— Как интересно, — Бель старательно кусала губы, сдерживая смех. — Снейп, ты просто обязан рассказать нам всё.
— Ничего интересного! У неё розовый шарфик и кошки, — оправдывался Сириус.
— А Блэк поёт под её окнами серенады, — наябедничал Северус. — Ночами.
— Я лаял! Честно! Это не то, что вы думаете...
Но его никто уже не слушал. Алиса тихо всхлипывала, вытирая глаза изящным платком, а Фрэнк и Артур почти одинаково прятали лица в ладонях и смеялись, как в старые добрые времена. Люциус поймал взгляд Северуса, и несколько мгновений они смотрели друг на друга, пользуясь общим весельем. Несколько очень долгих мгновений. А потом Северус быстро отвернулся и заговорил с Бель, и Люциус заметил искру интереса в её взгляде. Подумать, чем это могло грозить, Люциус не успел — после приступа веселья Алиса, наконец, смогла заплакать, и это тоже было правильно. Жизнь продолжалась.
***
Люциус упустил момент, когда всё пошло не так, и Северус начал старательно выдерживать дистанцию между ними. Кажется, это началось уже в поезде, когда они возвращались с похорон Августы Лонгботтом. Тогда он всю дорогу молчал, а дома сразу же ушёл в комнату Мальсибера. Наверное, он был прав и, скорее всего, просто опередил Люциуса в стремлении не усложнять то, что было возможно, но почему-то эта молчаливая отстранённость задевала. Может быть, потому что слишком контрастировала с тем, что происходило в душе. И чем лучше Люциус понимал неуместность своих мыслей и чувств, тем сильнее злился. Разумеется, на себя, потому что Северуса упрекнуть было не в чем.
Нарцисса тонко чувствовала происходящие с ним перемены, и Люциус мог только восхищаться её мудростью. Ничем другим он не мог объяснить то, что она решила оставить его в покое и никак не комментировала частые отлучки из дома. Люциус делал вид, что работает, а сам бесцельно бродил по улицам и, замёрзнув, заходил в кафе, где сводил самые разные знакомства. Не то чтобы его это сильно отвлекало, но занимало время и позволяло немного отстраниться от ситуации.
— Меня зовут Гаррик, — собеседник выглядел немного сумасшедшим, но Люциуса такие мелочи давно не смущали. — Гаррик Олливандер к вашим услугам.
Называться своим именем Люциус не собирался, поэтому с улыбкой пожал руку нового знакомца и представился:
— А я Северус Блэк.
— Очень приятно. Можно, я буду называть вас Северус?
— Разумеется, Гаррик. Хотите выпить?
— Не откажусь. Шерри, пожалуйста. И шоколад.
С тех пор как отменили карточки на сладкое, шоколад стал той самой доступной роскошью, которую мог позволить себе каждый. При очень большом желании, конечно, потому что цены на него были не самые низкие. Люциус сделал заказ и снял шарф, намереваясь провести сносный вечер. В любом сумасшествии можно было найти отдушину и сбежать от собственного безумия, разъедающего душу.
— Чем вы занимаетесь, Гаррик?
— Я философ, — скромно отозвался тот. — И меня больше всего занимают вопросы жизни и смерти.
— Достойный объект.
— Не то слово! — Олливандер тщательно протёр рукавом толстые стёкла очков и, не мигая, уставился на Люциуса. — Вот вы, к примеру, воевали, и я отчётливо вижу тень смерти рядом с вами. Вы научились с ней жить, вы научились заглядывать ей в глаза, вы научились с ней считаться. И в то же время вы выбрали жизнь. Интересно, правда?
— Да, — рассеянно ответил Люциус, закусывая шоколадом приторно-сладкий шерри. — Я был не прав?
— Как можно?! — испугался Олливандер. — Не искушайте её. Тш-ш-ш... мы говорим о другом.
— О чём же?
— О свободе выбора. Человек — свободное существо, а значит, вполне может решать, жить ему или умереть, и лишать его этого права негуманно.
— Не могу с вами согласиться, — Люциус с интересом разглядывал встрепенувшегося от его слов собеседника. — Очень часто человек принимает такое решение, отчаявшись, и если вовремя протянуть ему руку помощи, то трагедии можно избежать.
— Вот видите, вы относитесь к смерти, как к трагедии.
— А как должен?
— Как к приключению, — заметив искреннее удивление на лице Люциуса, Олливандер поспешил объясниться: — Один мой хороший знакомый — основатель лётной школы, на минуточку! — не только считал близкое знакомство со смертью захватывающим приключением, но и настаивал на том, что смерть одаривает избранных, и эти дары...
— Чушь! — перебил его Люциус. — И сдаётся мне, я знаю этого вашего «хорошего знакомого». Он до сих пор входит в Совет попечителей лётной школы и участвует во всех её делах.
— Я так и думал, — просиял Олливандер. — Великий человек. Так вот, я предлагаю вам взглянуть на право выбора шире, не как обывателю, а как человеку мыслящему и разумному.
— Вы думаете, я изменю своё мнение? — улыбнулся Люциус.
— Вы воевали, — Олливандер снова принялся протирать стёкла очков. — А стало быть, видели, как люди умирают от ран. И в этом случае разве не было гуманнее пресечь их мучения ради призрачной надежды? Или вы придерживаетесь библейских взглядов?
На мгновения Люциус прикрыл глаза. Он помнил безысходность Дюнкерка и радость прорыва в Арденнах. А ещё ему так и не удалось забыть эвакуацию раненых из полевых госпиталей. Тогда он впервые задумался над участью тех, кого оставляли на месте потому, что они не могли перенести дороги. Некоторые были в сознании и просили о смерти.
— Я воевал, — горько усмехнулся Люциус.
— А значит, вы понимаете. Я говорю об эвтаназии, и поверьте, у меня есть что сказать.
— Зачем это вам? — шоколад показался отвратительно сладким.
— Я обречён. И я не хочу просто так ждать смерти, как жертвенный агнец.
— И что вам мешает?
— Страх. Он лишает людей свободы, путает разум. Поверьте, Северус, это не самая большая слабость. Просто поверьте, — старик попытался пригладить ладонью растрёпанные волосы. — И если бы вы не были столь законопослушны, я был бы вам очень признателен...
Люциус не дослушал:
— И думать забудьте!
— Северус, пожалуйста...
— Нет!
Люциус расплатился за шоколад и выпивку, а потом до боли затянул шарф, торопясь уйти. Всё-таки к знакомству с настоящим сумасшествием он оказался не готов. Ледяной ветер приятно холодил лицо, и Люциус ещё немного побродил по тёмным улицам, прежде чем вернуться домой. В дверях ему встретился доктор Фергюссон, и Люциус увлёк его в кабинет, чтобы расспросить о прогнозах выздоровления. Хорошо, что он догадался закрыть дверь, потому что доктор устал ссылаться на врачебную тайну и разозлился:
— Что я вам — бог? Я и так сделал всё, что в человеческих силах.
— Но вы ведь не хотите сказать, что надежды нет?
— Не хочу, — доктор устало взглянул на Люциуса. — Но приходится.
— Этого не может быть.
Фергюссон лишь покачал головой:
— Кто он вам?
— Друг. Мы с ним вместе воевали.
— Понятно. А второй?
— Тоже.
— Мне показалось, что их связывают более сильные чувства.
— А мне кажется, что это не ваше дело.
— Не сердитесь! — капитулируя, доктор поднял вверх ладони. — Я не смог ему этого сказать, а потому попрошу вас. Купите больному инвалидную коляску. Не надо его мучить.
— Но... — Люциусу стало нехорошо. — Может, вы ошибаетесь?
— Если бы. У мистера Мальсибера повреждён спинной мозг в пояснично-крестцовом отделе позвоночника, полностью отсутствуют коленный и ахилловый рефлексы, утрачена чувствительность стоп... Я могу долго говорить, только, к сожалению, это ни на что не повлияет. Поэтому просто поговорите с мистером Снейпом, и вместе подготовьте больного к неприятному известию. Скажите, что это ещё не конец, что медицина продолжает развиваться, и скоро непременно появится какое-нибудь решение. В общем, не думаю, что вас надо учить, вы ведь воевали.
— Будто это что-то меняет!
Доктор вымученно улыбнулся:
— Вы справитесь. Обязательно поговорите с мистером Снейпом.
Если бы это было так просто!
***
Люциус проклинал своё любопытство вкупе с вежливостью. Что ему стоило просто поприветствовать доктора Фергюссона, не заговаривая с ним? Сослаться на тяжёлый день и запереться в библиотеке, как это уже повелось — тогда бы не пришлось мучиться бессонницей. И, воровато озираясь, вносить в дом инвалидную коляску тоже бы не потребовалось. Поговорить с Северусом Люциус так и не решился, каждый раз находя благовидный предлог для отсрочки. Нельзя же вываливать на человека такое известие после непростого трудового дня? С утра расстраивать тоже было последним делом. Зато Люциусу ничто не мешало попытаться подготовить к худшему Мальсибера. Издалека и не сразу. Постепенно.
— Рей, доброе утро. Ты совсем ничего не ешь.
— Люци, — Мальсибер даже не пытался быть вежливым, — как диетолог ты так себе.
— Как психотерапевт, очевидно, тоже.
— Ты чего-то хотел?
— Просто узнать, как ты...
— Как без ног, — перебил его Мальсибер. — Ты хочешь об этом поговорить?
— Нет. Но у меня есть предложение.
— Предлагай.
— Рей, я же вижу, как тебе надоело лежать...
— Увы, бегать не могу.
— Но ты мог бы кататься. У тебя же уже получается сидеть.
— Меня можно даже поставить на колени, чтобы стучать молотком по пяткам.
— Вот видишь! Это прогресс.
— Неужели? Ты хочешь предложить мне инвалидское кресло? Может, ещё и утку подашь?
Люциус словно пропустил хороший удар под дых, поэтому и не мог пару мгновений дышать, но он справился, просто усевшись на кровать Мальсибера и взяв его за руку. От прикосновения тот вздрогнул, но руки не отнял. Наверное, это был хороший знак.
— Рей, скоро весна. Тебе надо бывать на воздухе.
— Интересно, зачем?
— Может, для того, чтобы набраться сил? Оттого что ты лежишь, у тебя атрофируются мышцы, и потом будет трудно их восстанавливать.
— Будто ты в это веришь.
— Верю! — Люциус стиснул холодную ладонь. — Ты же ас, Рей! Дуглас Бэйдер сумел без ног вернуться в строй, чем ты хуже?!
— Это всё пустые слова, Люци. Я бы тоже вернулся... через боль, кровь, пот... я бы сделал это, Люци, но я ничего не чувствую. Может, мне стоило отрезать ноги, как старине Дугласу? Как думаешь? Может, мне было бы легче обойтись без лишней тяжести, а, Люци?
Невыносимо было видеть его таким. Люциус помнил, как улыбался Мальсибер, вернувшись из плена, каким счастливым выглядел, когда Северус решил жить в Уике. Да и раньше он всегда был оптимистом и весело смеялся, когда другие начинали жаловаться и проклинать судьбу.
— Нет, Рей, всё не так. Это ты просто залежался.
— Ох, Люци, — Мальсибер утопил затылок в подушке и закрыл глаза. — Я бы всё отдал за то, чтобы встать... хотя... наверное, всё-таки не всё, вернее, не всех.
И Люциус его отлично понимал.
— Давай попробуем? Ты просто устал лежать... вот так.
— Ты прав. Безумно устал. Давай.
Люциус прикатил кресло и помог Рею перебраться в него. Переломы на его руках срослись, но удерживать тело у него не получалось. Сильно похудевшие руки тряслись и подгибались под его весом. Но зато у Мальсибера появилась цель. Он сильно побледнел, над прокушенной губой выступила испарина, сил явно не хватало, но Рей упрямо пытался держать спину ровно и крутить эти чёртовы колёса, чтобы передвигаться по комнате. Люциус не мешал, лишь иногда помогая сдвинуть мешающую мебель или убрать прикроватный коврик. Наконец Рей обмяк в кресле:
— Больше не могу.
Люциус молча помог ему перебраться в кровать и напоил, потому что самостоятельно удержать стакан Рей не мог.
— Ты молодец, — похвалил он.
— Спасибо тебе, — едва слышно прошептал Рей и добавил: — Убери эту коляску... пока...
Люциус мог понять нежелание Рея подчёркивать свою слабость, поэтому сделал вид, что просьба его ничуть не удивила.
— Завтра продолжим?
— Да.
Люциус закатил кресло в свой кабинет и попробовал им управлять сам. Без ног. Получалось плохо — руки быстро устали из-за неповоротливости тяжёлой конструкции, и терпения хватило лишь на четверть часа. Как до конца жизни зависеть от этого кресла, Люциус не понимал, и ему даже стало физически плохо от этой мысли, а ведь неудобства Рея не ограничивались только передвижением.
Люциус закатил кресло в угол и накрыл его пледом — афишировать его появление отчего-то хотелось ещё меньше, чем затевать разговор с Северусом. Была надежда, что Фергюссон ошибся, и если показать Рея другому врачу, то вердикт будет другим. Оставалось лишь найти хорошего доктора — многие специалисты уехали из страны из-за затянувшегося кризиса. К сожалению, патриотизм был хорош в бою и никак не гарантировал профессионализм врача.
Так в кабинете Люциус и просидел до вечера. За это время он написал больше дюжины писем старым приятелям с просьбой порекомендовать хорошего ортопеда. Зря они слепо полагались лишь на Риддла. Конечно же, он был заинтересован в благоприятном исходе, но глупо было считать его всесильным. Потенциальному врачу Люциус пообещал приличное вознаграждение и оплату проезда с материка до острова и обратно. Поужинал он, не выходя из кабинета — встречаться и разговаривать с Северусом Люциус был не готов, — и решил снять напряжение парой глотков коньяка.
На стук в дверь он сначала не отреагировал, но когда посетитель стал проявлять настойчивость, Люциус подумал, что в вечерних беседах нет ничего плохого, и открыл. К огромному удивлению за дверью оказался Драко.
— У тебя всё в порядке, отец? — он бросил тревожный взгляд на бутылку.
— В полном. Составишь компанию?
Драко прошёл в кабинет и остановился у стеллажа со старыми моделями самолётов. Он открыл стеклянную дверку и осторожно снял с полки «Спитфайр».
— Какая точная копия. Теперь я понимаю, почему ты так переживал, когда он попадал мне в руки. Вот этот элерон я трижды сажал на клей и молился всем богам, чтобы ты не заметил.
— Какая неожиданность, мой сын — язычник.
— А кто ещё мог появиться на свет у отца-волшебника? В детстве я был уверен, что ты можешь всё.
— А сейчас?
Драко улыбнулся:
— Сейчас я в этом убедился, — он снова взглянул на бутылку: — У тебя что-то случилось?
— У меня — нет, — Люциус со вздохом взял из рук сына «Спит» и вернул его в шкаф. — У меня, как ты успел заметить, всё хорошо.
— Ты переживаешь из-за Рея? Думаешь, это неизлечимо?
— Думаю, что ему нужна консультация другого доктора.
— Вердикт этого тебе не понравился?
— Можно сказать и так.
Драко сел в кресло напротив и понимающе кивнул:
— И ты не хочешь об этом никому говорить?
Что ж, Люциус мог гордиться воспитанием сына — Драко понимал его с полуслова и не требовал ответа на неприятные вопросы, хотя, конечно, это не мешало их ему задавать.
— Отец, скажи, а ты избегаешь Северуса, потому что он с Реем? Тебе это неприятно?
Наверное, этот разговор давно назревал, но Люциус всё равно оказался к нему не готов, хотя всегда старался быть честным с сыном. Множество самых разнообразных эмоций не давало возможности мыслить рационально, хладнокровно взвешивая ответы, и Люциус сдался:
— Если ты имеешь в виду то, что я против подобных отношений, то ты заблуждаешься.
— Да?
— Да, Драко. Любовь намного сложнее и многограннее того, о чём пишут в романах.
— Я не читаю...
— Зря ты этого стыдишься, о любви писали всегда. Её воспевали, идеализировали, преклонялись. И всегда это было красиво.
— Ты хочешь сказать, что любовь иногда бывает некрасива?
— Нет, Драко, не хочу.
— Я тебя не понимаю. Да или нет? Для тебя это неприятный сюрприз или...
— Для меня это не сюрприз.
— Но ты в принципе против таких отношений и смирился лишь потому, что это твои друзья, которые прикрывали тебя в бою?
— Они мои друзья, Драко. И их могут связывать любые отношения, лишь бы...
— Они сохраняли приличия?
— Нет. Лишь бы они были счастливы.
— И тебя не смущает, что они оба мужчины?
— Нет. А тебя?
Драко опустил взгляд:
— Меня точно нет. Просто я думал, что ты придерживаешься более традиционных взглядов и такие предпочтения должны тебя шокировать.
— Не шокируют, как видишь.
— А почему тогда... — Драко немного помедлил, но всё-таки решился: — Почему тогда ты так охладел к Северусу? Мне всегда казалось, что вы с ним... близки, что ли. Ну, в общем, как братья. А сейчас ты его избегаешь. Что-то случилось?
— От тебя ничего не скрыть... видишь ли, я должен сказать Северусу одну очень неприятную вещь... и просто не представляю, как это сделать.
Люциус не лгал, только вот правду он не мог сказать даже сыну. Особенно сыну. Однако Драко всё понял правильно:
— Это касается Рея?
— Да. Доктор Фергюссон считает, что он обречён на неподвижность.
— Он сказал это тебе?
— Да. И попросил передать Северусу и подготовить Рея.
— Ох, отец... теперь я тебя понимаю. Ты уже сказал?
— Нет, как видишь. Я просто не думал, что это будет так заметно.
— Просто я тебя хорошо знаю, — Драко выдержал паузу и продолжил: — А я могу это сказать Гарри? Это ведь и его касается.
Идея показалась Люциусу очень перспективной.
— Скажи. И знаешь, мне кажется, когда этот разговор состоится, лучше чтобы Гарри тоже присутствовал. Он умеет подобрать слова, чтобы утешить.
— А когда ты собираешься?..
— Сначала я хочу пригласить на консультацию другого врача, чтобы исключить ошибку.
— А если и его прогноз окажется точно таким же?
— Тогда буду думать, как об этом сказать.
Конечно же, Драко одобрил план, а Люциусу стало несравнимо легче нести груз этого знания, словно он получил индульгенцию за всё. Однако к разговору с Северусом он был ещё не готов, хотя представлял его себе множество раз. Но всегда воображение отказывало в тот момент, когда требовалось поддержать Северуса, потому что Люциус его непременно обнимал. Что поделать, если он не умел утешить иначе. Хотя кого он пытался обмануть?!
На следующее утро Люциус услышал, как хлопнула дверь, и поспешил к окну, чтобы убедиться, что это Северус уходит на службу. Это действительно был он — быстрый, целеустремлённый, решительный. Наверное, он почувствовал взгляд Люциуса, потому что обернулся, дойдя до поворота дороги. Сбегать было поздно, и Люциус поднял руку, то ли приветствуя, то ли прощаясь. Северус в ответ кивнул, и на мгновение на его губах мелькнула улыбка. Он уже скрылся за углом, а Люциус всё ещё продолжал улыбаться. Ледяное стекло немного охладило горячий лоб, приводя в чувство и заставляя одуматься. Как же всё это было неправильно! Но бежать дальше было уже некуда.
Люциус умылся и, выпив кофе, отправился к Рею, чувствуя, что изрядно ему задолжал. Кресло немного поскрипывало, и пришлось завернуть в кладовую, чтобы смазать подшипники. Рей его уже ждал.
— Привет, Люци, не возражаешь, если я немного прокачусь по дому?
— Было бы неплохо.
Люциус помог ему перебраться в кресло, поразившись переменам, произошедшим с ним за ночь — Рей словно помолодел, и к нему вернулась прежняя жажда жизни. Конечно, его руки дрожали, и он останавливался передохнуть каждые несколько ярдов, но при этом упрямо продолжал двигаться вперёд, вызывая восхищение. Проезжая мимо ванной комнаты, Рей остановился и, чуть смутившись, попросил:
— Люци, я хотел бы избавиться от бороды. Поможешь?
— А я всё ждал, когда она тебе надоест. Ты даже после плена выглядел лучше.
— Всё как-то не доходили руки, — Рей попытался шутить: — Сам понимаешь, эти повязки чертовски мешали наводить красоту.
— Да ты и так хорош.
— Ну да, ты же у нас ценитель мужской красоты.
— А ты сомневался?
Люциус накрыл колени Рея газетой и вручил ножницы, которыми тот быстро обкромсал не только бороду, но и отросшие волосы. После чего потребовал тазик с водой и зеркало. Люциус хотел ответить, что зеркало прямо перед ним, но вспомнил, что оно висит гораздо выше, чем нужно сидящему человеку, и прикусил язык. Он принёс зеркало из комнаты Нарциссы и удерживал его перед Реем, пока он брился. Несколько порезов он тут же заклеил кусочками газеты и выглядел очень довольным.
— Ну как?
— Ты здорово эволюционировал, — похвалил Люциус. — Сходство с предками теперь минимально.
— Ценитель, — фыркнул Рей. — Где у тебя одеколон?
Ответить Люциус не успел, потому что хлопнула дверь, и звонкий голос принялся звать «тётю Цисси».
— Это Лили, — улыбнулся Люциус. — Ты ведь с ней ещё не знаком?
Судя по всему, Рей одичал ровно настолько, чтобы начать бояться новых знакомств. Однако он сумел взять себя в руки и кивнуть:
— Ещё нет. А её не смутит... моё положение?
— И не надейся. Лили! — позвал Люциус. — Нарцисса скоро придёт, а мы наверху.
Лестница отозвалась дробным топотом, и через минуту появилась Лили.
— Доброго утра, Люциус, а мы... ой!
— Познакомься, это Рей.
— Тот самый?
— Тот самый, — подтвердил Рей. — А откуда вы меня знаете, мисс?
— Вас все знают. Мы с мамой как раз пришли узнать о вашем здоровье. Мама внизу... вот она, уже идёт.
— Здравствуйте, мальчики. Развлекаетесь? — Бель придирчиво оглядела Рея и протянула ему руку. — Рада, что ты начал оживать.
— До тебя мне ещё далеко.
— Ничего, догонишь! Сколько можно прятаться от всех?
Люциус забрал у Рея миску с горячей водой и протянул полотенце. Он старательно вытер лицо и виновато улыбнулся:
— Я ещё морально не дорос до великих куртизанок, принимавших посетителей, не вставая с постели.
— Балбес, — Бель ласково растрепала его волосы. — Но зато теперь ты уже встал с постели и не отвертишься от общения.
— Не очень-то я встал, — пробормотал Рей.
— Это пока! — Бель не собиралась потакать ничьим слабостям. — В этом доме подают чай?
Люциус мог сколько угодно быть недовольным бескомпромиссным тоном Бель, её резкостью и несдержанностью, но в случае с Реем эти несомненные минусы превращались в огромный плюс. Бель просто не давала ему погружаться в себя и рефлексировать, разговаривая так, будто в упор не замечает инвалидного кресла, и Рей, волей-неволей, тоже переставал обращать на него внимание.
Нарцисса ещё не вернулась, поэтому все хлопоты по приготовлению чая Люциус взял на себя, а Лили вызвалась ему помогать. Она прекрасно ориентировалась на кухне и, наверное, могла бы справиться с ролью хозяйки уже сейчас. Но зря Люциус думал, что этим её интересы ограничиваются.
— Люциус, это тот самый Мальсибер? — шёпотом спросила она.
— Другого я не знаю, — улыбнулся Люциус.
— Разве о нём можно мечтать всю жизнь? — Лили рассудительно покачала головой. — Или он настоящий сердцеед?
— Всякое в жизни бывает, — попытался уклониться Люциус.
— Ну, не скажите! Вся жизнь — это же долго. Мне казалось, что сначала могут нравиться разные, но потом человек находит свою пару и перестаёт мечтать. Да ведь?
— Всякое бывает, — повторил Люциус.
Он никогда не умел общаться с девочками, но почему-то думал, что все дети рассуждают примерно одинаково. Наверное, это было не так.
— Шутите, да? Думаете, я маленькая и не понимаю? Но ведь живёте же вы всю жизнь с Нарциссой, мама — с папой, а другие люди друг с другом. Разве они не перестают мечтать?!
Люциус хотел бы ответить правду, но, похоже, он сам не её знал или не готов был увидеть, а потому просто кивнул:
— Именно этим взрослые и отличаются от детей. Они перестают мечтать.
Взгляд Лили стал серьёзным:
— Я так и думала. Это правильно.
Люциус облегчённо вздохнул — ему совершенно не хотелось открывать шкафы со скелетами в семействе Риддлов. Том и Бель одинаково не любили чужие носы в своих делах, а их методы решения проблем отличались радикальностью. Да и своих проблем хватало с избытком, чтобы лезть в чужие.
— А у папы была ещё другая жена... до мамы. Только вы никому не говорите! — продолжала секретничать Лили.
— Ни за что!
— Вы очень умный, Люциус, почти как тётя Цисси.
Кажется, это был комплимент. Люциус принял его, как положено, и, составив на поднос чашки, кивнул Лили, что пора нести чайник. В гостиной Бель вела светскую беседу об очередных испытаниях «Бристоль Британии» и об отставании проекта от графика.
— Понимаешь, Рей, — горячилась она, — сколько им ещё надо крушений, чтобы понять, что двигатели надо менять? Слишком большой вес, слишком громоздкая конструкция для той силовой установки. Не будем забывать, что ты — ас, и ты не вытянул, а кто поведёт эту машину дальше? Они же хотят сделать проект массовым.
— Я не справился...
— Никто бы не справился! Слышишь? Ни-кто!
— Но так мы никогда не получим сертификат лётной годности.
— Пф-ф! Нашёл, о чём печалиться. В «Бристоле» совсем обнаглели. Они даже твою страховку не хотят платить.
Лицо Рея словно окаменело:
— Я не знал. Но тогда лечение...
Бель сообразила, что сболтнула лишнее, и поспешила его перебить:
— Снейпу дали ссуду под эту страховку, не бери в голову.
— Но...
— Мальсибер, не будь таким же занудой, как Снейп, — отмахнулась Бель. — Люци, где у тебя сахар?
— Ты ведь не любишь сладкое.
— С тех пор как отменили талоны, я считаю своим гражданским долгом поддерживать производителей сахара.
Разговор снова перешёл на проблемы авиации, и Люциус выдохнул — настроение Мальсибера всё сильнее напоминало ему снаряд с дымящимся запалом, и приходилось очень осторожно подбирать слова, чтобы не рвануло. И как с ним только Северус ладит? Впрочем, от этих мыслей следовало избавиться как можно скорее.
Странно, но после этого визита Бель стала частой гостьей в доме Люциуса. Она выбирала для посещений время, когда Рей оставался один. О чём они говорили, можно было лишь гадать, но очевидно, что какие-то общие темы у них нашлись. Иногда Бель приводила с собой Лили, но чаще приходила одна. Любопытство изводило Люциуса настолько, что он попытался подслушать, но кроме тихого гула голосов (больше говорил Мальсибер) и редкого смеха (в основном Бель) так ничего и не разобрал.
Но, с другой стороны, после визитов Бель Мальсибер становился гораздо спокойнее и даже, можно было сказать, оживал. Он почти перестал стыдиться своей немощности и, разговаривая с Люциусом, уже вёл себя как прежде — сдержанно, рассудительно, не пытаясь противопоставить себя здоровому миру. Теперь оставалось только поговорить с Северусом, чтобы избавиться от дурацкого гнёта недосказанности. Только вот сделать это никак не получалось — Люциус просто не мог себя заставить.
— Люци, мне кажется, что ты что-то скрываешь, — Бель вызвала его в сад покурить и была настроена очень решительно.
— Не понимаю, о чём ты.
— Люци, я тебя хорошо знаю и ни за что не поверю в то, что ты стал бы нервничать без причины.
— Я спокоен.
— Повтори это ещё десять раз, может, тогда и сам в это поверишь, — Бель выпустила облачко дыма и сквозь него взглянула на Люциуса: — Это из-за Снейпа?
— Что за...
— Я не слепая, Люци! Я наблюдаю ваши танцы уже лет пятнадцать.
— Ты ошибаешься, Бель, — голос предательски дрогнул, но Люциус продолжил: — Я не танцую.
— А в это уже ты сам не поверишь никогда. Сколько бы ни твердил.
— Бель, мы никогда...
— Разумеется, вы никогда, — она усмехнулась. — Только ведь это так просто не проходит. И оно всегда рядом, хотите вы этого или нет... и все самые важные решения вы принимаете с оглядкой друг на друга.
— Бель, нет!
— Нет? — она горько усмехнулась и изящным жестом стряхнула пепел: — Ну, тогда прости. Наверное, я просто тебя с кем-то путаю.
Люциус очень хотел спросить Бель о призраке Мальсибера в её доме, но не стал. В конце концов, если она захочет, то расскажет сама. А Бель отбросила сигарету и по-кошачьи потёрлась щекой о плечо Люциуса:
— А ещё я не буду спрашивать тебя о твоей семейной жизни. Догадываешься почему?
— Потому что всё знаешь?
— Наверное... Я недавно прочитала о том, что в отношениях бывает кризис, который каждый переживает по-разному, но выхода из него только два — или-или. Я не права?
— Ты всегда права, Бель.
Люциус поднял воротник её пальто, а потом, взглянув ей в глаза, стиснул в объятьях. Бель зажмурилась, прижимаясь к нему, и едва слышно прошептала:
— Спасибо!
Слова Беллатрикс растревожили душу, и вечером Люциус никак не мог заснуть, пытаясь понять, в какой момент его семейная жизнь покатилась в сторону второго «или». Когда Нарцисса стала пропадать в своём комитете и бороться за равные с мужчинами права? Или когда они с ней заняли разные спальни? Или всё-таки, когда Люциус впервые захотел поцеловать Северуса? Кто бы знал...
***
Всю ночь Люциусу снилось море. Холодное, свинцово-серое, сливающееся с горизонтом и отражающее такое же холодное небо, затянутое свинцово-серыми облаками. Где-то над ними было солнце, но Люциус не мог поднять свой «Тайгер мот» так высоко, как не мог и увеличить скорость, чтобы быстрее добраться до берега. Счётчик топлива давно уже был на нуле, но лопасти винта всё ещё продолжали крутиться. Когда на радаре появились три быстро приближающиеся точки, Люциус совсем не удивился, потому что точно знал — облака скрывают сотни «Мессершмиттов». Он повернул рычаг на приборной панели, и «Тайгер» начал превращаться в «Спитфайр» с двумя «Виккерсами» и двадцатимиллиметровой «Испано-Сюизой». Теперь можно было встречать «мессеров».
Люциус сосредоточено прищурился, пытаясь поймать в прицел пушки размытый контур самолёта. Неожиданно ожил динамик, и раздавшийся в нём тихий голос заставил сердце заколотиться быстрее:
— Люци, прикрой. Атакую.
У «мессеров» не было ни единого шанса устоять, и когда один из них сорвался в пике, оставляя за собой шлейф чёрного дыма, второй позорно сбежал.
— Ты как, Люци?
— Отлично. Откуда ты взялся, Сев?
— Я был рядом, — в динамике раздалось шуршание, но Люциусу всё равно удалось разобрать едва слышное: — Всегда.
А потом самолёт начал падать — медленно, как бывает только во сне, и с этим ничего нельзя было поделать. Ничего! Проснулся Люциус от собственного крика, с бешено колотящимся сердцем. За окном была непроглядная темень — ночью двор никак не освещался, а небо ещё с вечера было затянуто тучами, скрывшими и луну и звёзды. Чтобы успокоиться, Люциус открыл окно и, усевшись на подоконник, закурил. Мысленно он всё еще переживал события сна, а в ушах продолжало шуметь эхом тихое «Всегда». Что за наваждение!
Уснуть в эту ночь больше не удалось, и Люциус отправился в кабинет, рассчитывая спокойно поработать с бумагами. Однако «спокойно» не получилось — он беспрестанно прислушивался и каждый раз, когда казалось, что хлопнула входная дверь, спешил к окну, из которого хорошо просматривалась дорога. Обмануть себя, что просто ждёт, когда можно будет пойти к Мальсиберу, Люциус уже не пытался — он отчаянно хотел увидеть Северуса и убедиться, что с ним всё в порядке. Как бы это глупо ни звучало.
Северус шёл по дороге, но вдруг остановился, словно налетел на невидимое препятствие, и резко обернулся. Несколько мгновений они смотрели друг на друга, и Люциус уже успел проклясть разделяющее их расстояние, не позволявшее разобрать выражение глаз Северуса, когда тот вдруг зажмурился, а потом отрицательно покачал головой и быстро зашагал прочь.
Весь день Люциус обдумывал сложившуюся ситуацию и, в конце концов, решил, что лучшим выходом будет ничего не делать и продолжать держаться от Северуса подальше. Равновесие оказалось слишком хрупким, а нарушить его было очень легко — и очень страшно, потому что результат было невозможно не только предсказать, но и просто представить. Хорошо, что Бель избавила его от необходимости встречаться с Реем, проведя у него больше пяти часов.
Корреспонденцию принесли только вечером, и Люциус сразу отложил в сторону письма из Франции, почти не сомневаясь, что в них будет ответ на его вопрос про доктора. Он быстро разобрал счета и просмотрел бухгалтерский отчёт за январь, отмечая красным превышение бюджета по отдельным статьям, чтобы разобраться детально. Стук в дверь на мгновение отвлёк его, и на листок сорвалась капля красных чернил, растекаясь неопрятным пятном, которое Люциус быстро собрал промокательной бумагой. С мыслями о том, что пора бы завести авторучку, он застыл на пороге, не находя слов.
— Северус?
— Да. Я бы хотел поговорить.
— Конечно. Проходи.
В оглушающей тишине скрежет ключа в замке прозвучал раскатами грома. Люциус мгновение помедлил, но потом решительно повернулся к своему гостю, указывая на кресло рядом со столом:
— Присаживайся.
— Спасибо.
Северус устроился напротив Люциуса и замолчал, явно пытаясь подобрать слова. Когда стало понятно, что пауза затянулась, Люциус кивнул на отложенные конверты:
— А я вот... письма получил, — он не узнавал собственный голос. — Из Франции.
— От друзей?
— Друзья у меня здесь, — резче, чем следовало, ответил Люциус и быстро добавил: — Я ищу другого доктора.
— Вместо Фергюссона?
Люциус кивнул.
— Вот взгляни.
Северус взял из его рук конверт и принялся читать. Взгляд скользил по строчкам, ничего не выражая, и когда Люциус уже приготовился к вопросам, Северус протянул ему чуть смятый листок:
— Прости, я, кажется, ничего не понимаю, — он попытался улыбнуться, но у него только нервно дёрнулась щека. — Ты не мог бы сказать своими словами?
— Я... мог бы, — Люциус неловко взял письмо и тут же его уронил. — Сейчас.
Никогда прежде Люциус не чувствовал себя таким идиотом. Особенно в личной беседе. Особенно с Северусом. Но и Северус никогда прежде не был таким напряжённым. Даже после боя. Даже после плена... только не с Люциусом.
— Сев, я просто ищу ещё одного врача.
— Ты это уже говорил. Зачем?
— Чтобы исключить ошибку.
— Тебе кажется, что Фергюссон ошибается?
— А почему нет? Он ведь тоже человек. И ему тоже свойственно...
— Но в чём? Он же не делал ещё никаких прогнозов... или?
Вот оно! Вечное «или». Или вверх, или вниз... в бездну.
— Делал.
— И он тебя не устроил?
— Нет.
— Понятно, — Северус достал сигарету и закурил, тут же спохватившись: — Можно?
— Да. Угостишь?
Люциус поставил между ними пепельницу, радуясь, что едкий дым давал повод прикрыть глаза. Северус выкурил одну сигарету и, затянувшись следующей, спросил:
— Насколько всё плохо?
— Фергюссон считает, что Рей не встанет. Никогда.
— Понятно.
— Выпить хочешь?
— Да.
Виски, который обычно мягко согревал, теперь почему-то обжигал горло, и Люциусу показалось, что сейчас, выдохнув, он пыхнет огнём. Северус осушил свой бокал в два долгих глотка, словно пил воду, и поставил его перед Люциусом:
— Плесни ещё.
— Твоё здоровье.
— Здоровье, — отозвался Северус.
От боли в его взгляде у Люциуса защемило в груди, и он поспешил успокоить:
— Я не верю в этот приговор. Мы были знакомы с Бэйдером... человек может многое.
— Ох, Люци, если бы. А с кем ты советовался?
— Я написал Картеру... помнишь, был такой начальник полевого госпиталя? Ещё Саганьяку в Бельгию и Шеклболту... тот неплохо устроился в Италии. Ну и Марчбенкса и Боунса не забыл. Они осели во Франции и хоть далеки от медицины, но имеют связи в обществе.
— Спасибо, Люци, что бы я без тебя делал...
Северус устало откинулся на спинку кресла и попытался что-то ещё сказать, но не смог и просто обречённо махнул рукой. Видеть его таким было больно, и чтобы как-то поддержать, Люциус уселся на подлокотник его кресла и осторожно тронул плечо.
— Сев, всё будет хорошо.
— Угу, обязательно будет. Я уже устал это повторять...
Люциус задел кончиками пальцев его шею, заставляя вздрогнуть, а потом коснулся коротко стриженых волос виска:
— Ты начал седеть.
Северус замер, будто даже перестав дышать, а потом шумно выдохнул:
— Люци...
И всё старательно удерживаемое равновесие, все дурацкие барьеры, все доводы разума рухнули, и всё потеряло значение, кроме податливых сухих губ, сильных рук и сводящего с ума шёпота, повторяющего бесконечное: «Люци... Люци... Люци...»
@темы: Севолюц, Фики мои, Фандомное, Снежная история, Снейсибер, Когда растает снег, Гарридрака
Это будет не очень весёлая история, но к ХЭ герои придут. И всё потом будет хорошо. Обещаю))
