На это можно смотреть бесконечно))))) Отличного вечера!!!

@темы: Настроенческое

---

Нужен совет!!!

*Залезла на стульчик*
У дочери в ВУЗе сегодня было первое занятие по генетике. Профессор (!) начал вещать о телегонии (!!!), а в качестве доказательства поставил студентам фильм РенТВ!!! Моя девочка поделилась с ним информацией, что в СССР в 50-е годы эта теория была с треском развенчана, на что этот "профессор" сказал: "Вы можете мне не верить, но экзамен принимать у вас буду я!" ................................................................................... тут много точек, которые заменяют эхо слов полностью нецензурных.
*Слезла со стульчика"
Кто знает волшебные заклинания против мракобесия? И вообще, что с таким делать? У меня разрыв шаблона)))))))))

@темы: Настроенческое

---

И это всё объясняет!)))) Отличного дня))))

@темы: Настроенческое

---

Доброго утра! И будьте бдительны!)))))))))

@темы: Настроенческое

---

Человек-7

Название: Человек — это звучит гордо
Автор: HelenRad
Бета: мухомурчонок
Размер: макси
Жанр: антиутопия, приключения, романтика, драма
Рейтинг: R
Краткое содержание: в мире с хорошо прописанными правилами жить просто и комфортно, но иногда так хочется нарушить... один разок...
Закончен

1 часть

ledira.diary.ru/p210448179.htm

2 часть

ledira.diary.ru/p210504903.htm

3 часть

ledira.diary.ru/p210571798.htm

4 часть

ledira.diary.ru/p210700704.htm

5 часть

ledira.diary.ru/p210880042.htm

6 часть

ledira.diary.ru/p211130105.htm

А героев я представляла такими:

перевод песни

Скрипкою пылающей к себе меня веди
Погрузи в отчаянье, оставшись впереди
Веткою оливы стань, голубкой позови
В танце до конца любви

Пусть уйдут свидетели, пусть нас оставит сон
Дай мне ощутить тебя, дай вспомнить Вавилон
Дай познать пределы те, что я всю жизнь ловил
В танце до конца любви

Танцем приведи меня к венчанью своему
К красоте и нежности — и больше ни к чему
Над нашей страстью и под ней весь танец проживи
— Танец до конца любви

К детям неродившимся, что просятся на свет
Сквозь полог поцелуев — в нем ни нити целой нет
Распахни покров свой, пусть укроет он наш след
В танце до конца любви

Скрипкою пылающей меня к себе веди
Погрузив в отчаянье, останься впереди
Рукою иль перчаткою — мне душу оживи
В танце до конца любви

(Перевод М. Немцова)



***

События следующих двух недель слились для Люси в одно огромное цветное пятно, которое высасывало из неё столько эмоций, что по вечерам не оставалось сил даже помечтать о хорошем... ну, или поплакать. Она засыпала мгновенно, и если бы не этот чёртов будильник, спала бы, наверное, до обеда. Днём она чувствовала себя просто прекрасно, и за суетой почти не думала ни о происходящем... ни о Джейке.

Никогда прежде жизнь не казалась ей такой простой, и, глядя на то, как воплощается их безумный план, Люси отчаянно боялась, что всё сорвётся из-за какой-то мелочи. Нельзя ведь предусмотреть всего... Лайма же пёрла напролом и ни черта не боялась.

Все документы на репродуцирование они оформили за два дня, даже шефиня пошла навстречу и поспособствовала в назначении даты операции, минуя очередь и необходимые сроки. А потом Люси с Лаймой потратили обеденный перерыв на то, чтобы убедить бригаду медиков позволить всё сделать самим, сославшись на огромное желание осуществить «таинство зачатия» вместе. Говорила, конечно, в основном Лайма, а Люси лишь изредка кивала и к месту прослезилась, когда подруга убедительно рассказывала о любви и её продолжении в детях. В итоге процедуру доверили проводить Люси, только анестезиолог сказала, что свою работу не доверит никому, и всё равно будет мониторить Лайму, пусть и дистанционно.

Накануне операции Люси тряслась, и Лайма затащила её в ванную и, напоив успокоительным, ехидно поинтересовалась:

— Мне уже начинать бояться?

— Чего?

— Мне кажется, ты по-настоящему планируешь меня оплодотворить.

— С ума сошла?!

— Вот и не трясись!

В её словах был смысл, и Люси успокоилась. Она не дрогнула, входя в малую операционную, где уже всё было готово к «плановому репродуцированию», а молоденькая медсестра цепляла на Лайму датчики и обещала «райское наслаждение». Подруга выглядела очень бледной без привычной косметики и с забранными под белую шапочку волосами. Она чинно расправила сорочку и по-хулигански подмигнула, укладываясь в неудобном кресле: «К осеменению готова!»

Вместо самой процедуры Лайма успокаивала шмыгающую носом Люси, которая никак не могла поверить, что всё так просто закончилось. Следующим вечером их пригласил в ресторан Ральф, который обставил всё так, что отказаться было невозможно. Он весь вечер пытался напоить Люси вином, шутя про то, что его подруга Лайма временно недееспособна. Наверное, он должен был знать о таких вещах по долгу службы, но Люси беспрестанно ощущала холодок, пробегающий по спине от его взгляда. Хищного взгляда сытого пока аллигатора. Люси удавалось отговориться, что пить она не будет из чувства солидарности с подругой, а Ральф шутил, что такими темпами он рискует лишиться прекрасных собеседниц. Наверное, он намекал, что выпив, они становились разговорчивыми...

Потом они с Лаймой узаконили свои отношения, оформив общую фамилию и, на всякий случай, написав завещания в пользу друг друга, отдельно оговорив вопросы опекунства над будущим ребёнком. Вся эта юридическая возня и казуистика отняла намного больше времени, чем виделось вначале, но оформленные бумаги давали хоть какую-то иллюзию защищённости. Ну и, конечно же, надпись на медицинской карте «Л. Вайс-Полянски» одинаково подходила им обоим.

Первый поход в клинику заранее вызывал у Люси ужас до дрожи в коленях. Это Лайма умела договариваться, тонко чувствуя, что лучше подействует на оппонента: лесть, обещания или банальный подкуп. А заверения о том, что «всё будет хорошо», не действовали: Люси всё равно в это не верила и ждала, когда всё рухнет. Лайма тем временем изучила информацию обо всех врачах, которые вели беременность, и ткнула пальцем в экран:

— Нам нужна эта!

— Почему? — насторожилась Люси.

— Она мне кажется самой адекватной. К тому же она увлекается разведением собак.

— И что это нам даёт?

— Кто любит животных, обычно жалеет людей... кроме того, это очень дорогое удовольствие.

— И что?

— Скорее всего, деньги ей очень нужны...

Врач показалась Люси очень старой, когда попеременно смотрела то на экран монитора, то в медицинскую карту.

— Зачем ты это сделала, девочка?

— Это было продуманное решение. Мы с... — Люси запнулась на собственном имени и поправилась: — партнёршей начали мечтать о ребёнке сразу же, как стали жить вместе.

Люси торопливо рассказывала свою легенду, понимая, что врач не верит ни одному её слову, но в то же время сочувственно кивает. Что бы сделала Лайма? Предложила деньги или всё-таки попыталась разжалобить? А врач принялась постукивать кончиками пальцев по столешнице и неожиданно спросила:

— А когда вы в последний раз были в Варгасе?

— А причём здесь...

— Срок вашей беременности намного больше, чем положен от даты зачатия. Полагаю, вам дорого обошлось и получение разрешения... и само зачатие... — она не спрашивала, рассуждая, словно сама с собой, только вот от её слов внутри у Люси всё сжималось: — Вы же понимаете, что подставили всех, начиная от девочки, которая делала для вас генетическую карту?

— Это была я, — призналась Люси.

— Это уже не так важно. На что вы рассчитывали?

— Что будет девочка.

— Непередаваемая глупость...

Люси была согласна, чтобы её считали глупой и недалёкой, только бы каким-то чудом срок в карте оказался подтверждён. А ещё она вдруг подумала, что врач тоже человек и не захочет подставлять всех... и деньги... не забыть про деньги!

— А вам не приходило в голову, что если я сейчас сделаю вид, что ничего не заметила, то стану соучастницей?

Люси обречённо зажмурилась, слушая тихие слова:

— Беременность длится не меньше тридцати пяти недель, и всё это время вам понадобиться приходить сюда, а значит, весь этот период мне нельзя болеть, ходить в отпуск, менять своё расписание...

Может быть, пришло время предложить деньги? Люси встрепенулась:

— Я готова всё компенсировать! Все ваши неудобства...

— И чем же?

— Деньгами...

— Не всё в жизни, моя девочка, измеряется деньгами... — врач казалась бесконечно уставшей и очень серьёзной.

— Но... что вы ещё хотите? Машину?

— Глупая... глупая девочка... что же ты наделала?

Люси почувствовала, как щекам стало щекотно от бегущих слёз. Она безотрывно смотрела на сгорбившуюся женщину, которая уставилась в окно, будто увидела там что-то интересное.

— Что вы сделаете?

— То, что должна...





***

Сопротивляться Люси не собиралась, она только не ожидала, что всё произойдёт так быстро: к больнице за ней приехал Ральф и галантно открыл перед ней дверь машины.

— Прошу!

— А если я хочу прогуляться?

— Не сегодня.

Его тон не оставлял сомнений: сегодня — не её день... а жаль.

— Я могу позвонить Лайме?

— Зачем? Она уже приглашена на беседу, а телефоны у нас принято оставлять при входе.

Люси почувствовала, что ей не хватает воздуха. Получается, что Лайму она тоже ужасно подставила: имитация беременности и подлог с документами — слишком серьёзные обвинения, чтобы подруга смогла сохранить работу... и как она теперь будет? О собственной судьбе думать было слишком страшно, поэтому Люси изо всех сил цеплялась за счастливые воспоминания, которых, благодаря Джейку, у неё было не так уж мало...

— Приехали...

Они заехали во двор Синего дома, и Люси торопливо вышла из машины, следуя за Ральфом. Как бы она его ни опасалась, но он был единственным знакомым ей здесь человеком, а знакомое зло всегда предпочтительнее. Очевидно, Ральф имел здесь какую-то власть, потому что охранник на входе пропустил их, услужливо открыв дверь, и даже не потребовал Люси показать документы.

Звук шагов в коридоре глушила ковровая дорожка, и Люси с тоской подумалось о том, как легко здесь просто сгинуть... и внешне всё будет выглядеть пристойно и правильно. Ральф нажал на массивную бронзовую ручку и пропустил Люси в залитый солнцем кабинет. Люси задумалась и не сразу заметила двух женщин, сидевших в углу, которые показались ей смутно знакомыми.

— Садитесь.

В спокойном голосе Ральфа Люси услышала угрозу и поспешила усесться на неудобный стул посетителя. Ральф обошёл свой огромный стол и, порывшись в ящике, достал пухлую папку.

— Ознакомьтесь.

Люси покосилась на присутствующих женщин, и Ральф, заметив её настороженный взгляд, снизошёл до объяснений:

— Это понятые. Мы чтим законы.

«Дело № 328/416-9» — гласила надпись на папке, и, замирая от самых страшных предчувствий, Люси потянула верёвочки, развязывая немного кривой бант. Фотография была двухлетней давности, когда Люси снималась на пропуск в книгохранилище Конгресса. Неужели дело было заведено уже тогда? Наверное, да, потому что характеристика была датирована тем же временем. Слова отзывались болью где-то в животе: «Посредственна. Не способна принимать самостоятельные решения. Осторожна, благоразумна и предусмотрительна. Лояльна к существующему порядку». Отличная характеристика! Люси криво усмехнулась, но когда перевернула страницу, ей стало не до смеха.

Это были те самые фотографии, сделанные неизвестным папарацци, только вот качество было не в пример лучше газетного. Далее была приложена объяснительная записка дежурного пропускного пункта о нарушении режима. Потом было несколько докладных записок «о подозрительном поведении» и «нецелевом использовании оргтехники». Расшифровке данных аудиозаписей было отведено не меньше сотни страниц, а в конце прилагались две генетических карты: одна та, что Люси по-быстрому заполнила на себя сама, а вторая — за подписью целой комиссии. Различия были заметны даже дилетанту. После такого отчёт старшей по дому показался невинной забавой, потому что ничего интересного в нём не было...

— Да, ещё чуть не забыл... — Ральф протянул ей несколько листков: — Это тоже материалы данного дела.

Люси прочитала заголовок: «Протокол осмотра квартиры...», и её затошнило, потому что взгляд остановился на перечне обнаруженной «нелегальной литературы».

— Отчёт акушера-гинеколога будет приложен после того, как его внесут в протокол, — Ральф размял пальцы и сочувственно взглянул на Люси: — Пить хотите?

— Что?!

О чём он? Ральф неторопливо поднялся и, налив из графина воду, поставил стакан перед Люси:

— Пейте. Это вода... — дождавшись, когда стакан опустеет, он продолжил: — Доказательств нам хватает, чтобы дело было отправлено в судебное производство — распространение запрещённой литературы всё ещё считается государственной изменой. Но мне бы хотелось понять — как такое произошло?

— Что именно? — глухо отозвалась Люси.

— Как стало возможным, что человек, профессионально занимающийся генетикой, пошёл на это... — Ральф выдержал трагическую паузу и продолжил: — Я совершенно не пытаюсь сказать о подлоге жизненно важных документов, к которым, несомненно, относится генетическая карта. И даже не о профессиональной этике, рассматривающей межвидовое скрещивание только с точки зрения строгого контроля, исключающего генетические аномалии. Нет! Я говорю о самой возможности межвидового контакта, порочащего звание человека. С детских лет нас приучали к гордости за это звание и объясняли недопустимость следования животным инстинктам. И что мы видим?

Понятые согласно кивали словам Ральфа, и он входил от этого в раж.

— Мы не карательная организация. Название «Полиция нравов» говорит само за себя. Наше дело нравственность... чистота... мы стоим на страже базового принципа: «Человек — не животное!» И такие эпизоды сильно подрывают веру в будущее человечества. Только поэтому мы со старинной лупой рассматриваем каждый такой случай, чтобы искоренить скверну. Как можно сознательно пойти на такой шаг? Этот вопрос мучает передовые умы... ответьте нам, Люси, как это случилось?

— До тех пор, пока люди будут любить друг друга, пока красота души и тела будет самой лучшей и самой сладкой мечтой в мире, до тех пор, клянусь тебе, Суламифь, имя твое во многие века будет произноситься с умилением и благодарностью.

Люси процитировала слова из книги, закрыв глаза, чтобы не видеть торжествующую физиономию Ральфа. Как же она устала!

— Так... так... — оживился Ральф. — Пожалуй, я буду ходатайствовать о проведении психиатрической экспертизы... это бы всё объяснило...

О карательной психиатрии Люси определённо слышала, но была настолько далека от темы, что ей даже в голову не могло прийти, будто её коснётся нечто подобное. Понятые же закивали, как антикварные игрушечные болванчики. Интересно, они делают это синхронно? А Ральф принялся кому-то звонить, и по его отрывочным фразам стало понятно, что Лайма тоже где-то здесь, но «девочек следует закрыть отдельно». В горле пересохло, но просить воду Люси не собиралась. Ральф положил трубку старинного телефона на рычаг и нажал какую-то кнопку на столешнице. Через минуту дверь открылась, и девушка в синей форме положила перед Люси заполненные листки.

— Распишитесь внизу каждой страницы, — потребовала она.

— Что это?

— Протокол допроса, — ответил Ральф и добавил: — Тео, дополни, что ввиду нестабильного состояния психики задержанной рекомендуется избрать в качестве меры пресечения заключение под стражей. Число. Подпись.

Люси дали ручку, и она старательно подписалась на каждом листе напротив своей фамилии. Удивительно, но она не чувствовала абсолютно ничего — только жуткую пустоту.




***

За окном давно уже стемнело, а Люси никак не могла заставить себя собраться с мыслями и хотя бы понять, чем может грозить её положение. Ничем хорошим, это-то ясно, но вот чего ждать? Неизвестность пугала настолько, что сосредоточиться на размышлениях не удавалось, и Люси просто пересчитывала квадратики решётки, закрывающей окно со стороны улицы. В её крохотной комнате-камере занять себя было совершенно нечем, разве только лечь на узкую кушетку и уснуть. Но спать почему-то было страшно. А ещё она очень волновалась за Селли: как он там... один в пустой квартире... и Лаймы нет, чтобы покормить. Мысль о Лайме принесла боль и раскаяние — ведь в том, что подруга попала в такую ужасную ситуацию, виновата только Люси... ну и поведение, порочащее звание человека.

Поэтому, когда Люси услышала звук шагов за дверью и скрежет ключа в замке, она даже обрадовалась. Вошедшая девушка показалась смутно знакомой.

— Я обед принесла, — жизнерадостно начала она. — Здравствуйте... вы меня не помните?

— Нет...

— «Матери без границ».

— Но... как?

— Я подумала и решила сотрудничать с полицией нравов... это оказалось совсем не сложно... я просто честно рассказала о том, что знаю.

— Про своих подруг?

— Ну да! — девица довольно разулыбалась. — Мне всё объяснили, и я раскаялась. И теперь нарадоваться не могу. Работа хорошая, да ещё и кормят бесплатно... и скопить можно...

— А раньше ты где работала?

— Так в столовой же... школьной. Там так шумно... у меня всегда по вечерам голова болела.

— А здесь тихо?

— Очень... и спокойно. Я же только сотрудников обслуживаю... ну, ещё иногда таких...

— Каких?

— Ну, как ты... я же тоже здесь сначала сидела...

— И тебя отпустили?

— Конечно! Ведь я же ни в чём не виновата! Меня обманули... ты не думай, здесь оставляют только тех, кто не безнадёжен... остальных сразу уводят...

Люси вдруг пришла безумная идея: связать эту дурочку, отобрать ключи и бежать... бежать как можно дальше от этого страшного места.

— А ты не боишься, что я сбегу?

Девица бесхитростно улыбнулась:

— Шутишь, да? Куда ты сбежишь, здесь же везде камеры и охрана.

— А куда уводят остальных? Ну... тех, кто безнадёжен?

— Точно не знаю, на Мари говорила, что безнадёжных пускают на органы... ну или опыты разные делают... наука же не стоит на месте, а где материал брать?

Она явно повторяла чьи-то слова, и Люси вновь стало страшно. Почему-то вдруг показалось, что девицу эту подослал Ральф. Специально, чтобы дезинформировать и запугать. Хотя, может, и правда — на опыты?

— А ты не знаешь, я здесь одна такая... небезнадёжная?

— Не знаю... мне тебя сказали покормить, и проследить, чтобы поела.

Может быть, её хотят отравить?

— А кто сказал?

— Наша старшая. Ешь давай... и думай...

— А что стало с остальными?

Девица сразу поняла, что Люси спрашивает про остальных «матерей без границ»:

— Я больше никого не видела... но они сами виноваты! Не надо было обманывать!

Люси немного поковыряла кашу и впихнула в себя несколько ложек только потому, что не знала, когда её покормят в следующий раз, а силы терять не хотелось. Будущее продолжало пугать своей неопределённостью. Интересно, а если девицу, и правда, подослал Ральф, то чего он хотел этим добиться? На кого Люси надо донести, чтобы засчитали раскаяние? Получалось, что только на Джейка... странно, конечно, что его имя ни разу не мелькнуло на расшифровках прослушки. Да и про их поездки в Варгас в деле совсем ничего не было. Она без сна лежала на жёсткой кушетке, гадая, как скоро у неё спросят про Джейка, и что сделают, когда она не ответит. Ещё и психиатрическая экспертиза пугала...

Утром за Люси пришёл Ральф и пригласил на беседу. Почему-то казалось, что церемониться уже никто не будет, поэтому такая вежливость пугала даже сильнее, чем если бы Ральф начал орать и топать ногами... и, быть может, ударил. Или он играет в доброго следователя, и её сейчас отведут к злому?

— Присаживайтесь.

Ральф кивнул на вчерашний неудобный стул, а сам вместо того, чтобы усесться на своё место, принялся расхаживать по кабинету, чем ужасно нервировал. Хотя, наверное, он именно этого и добивался. Сегодня понятых не было, и Люси не знала, радоваться этому или нет. Хотя она не тешила себя иллюзиями — всё сказанное в Синем доме записывалось.

— Как спалось? Кошмары не мучили?

— Спасибо, всё хорошо.

— А выглядите не очень.

Если Ральф хотел тем самым её обидеть и вывести из себя, то ничего не добился. Люси только равнодушно пожала плечами и склонила голову к плечу, ожидая дальнейших слов.

— Вы понимаете, что ваша судьба висит на волоске?

— Понимаю.

— Мне вас очень жаль, и я бы очень хотел вам помочь... ну, или уберечь от новых ошибок.

— Спасибо, — кивнула Люси, внутренне холодея.

— Вы умная девочка, и должны понимать, что всё на свете имеет свою цену. Если вы предложите нам что-то достойное внимания...

— Боюсь, что мне нечего... — перебила его Люси, но он не дал ей договорить.

— Не спешите. Подумайте. Я могу дать вам время подумать... скажем, неделю.

— Не стоит!

— Почему же? Если человекаможно спасти, то надо использовать любую возможность.

— Что я должна сказать?

— Правду. Ничего кроме правды. Вы же не просто так попали в неприятную ситуацию... и у вашего положения есть виновник.

— Нет!

— Всего лишь подумайте об этом. Я подожду. Как надумаете, просто постучите по двери... и она откроется.

Люси не заметила, когда Ральф нажал на кнопку вызова. Хлопнула дверь, и появился сотрудник полиции, лицо которого показалось ей знакомым. Весь путь по извилистым коридорамона не могла перестать об этом думать. Охранник, очевидно, заметил её интерес и, закрывая за ней дверь, сказал:

— Да, мы с вами уже встречались. В Варгасе.

Удивительно, что она не узнала его, а ведь синяя форма полиции нравов была чем-то похожа на фирменный мундир гардеробщика казино.

Люси было о чём подумать долгие десять дней, пока её не вызывали на «беседы». Стучать она не собиралась, но это не мешало тихо сходить с ума от тишины и неизвестности. Кормила её теперь другая женщина, судя по всему, немая, потому что Люси не услышала от неё ни звука.

Гулкий перестук тяжёлых шагов по коридору заставил сердце Люси сжаться. Неужели время вышло? Вместо Ральфа на пороге её камеры появились два человека в форме совершенно другого ведомства. Один из них сковал руки Люси арестантскими наручниками и кивнул:

— Следуйте за мной.

Второй охранник шёл за спиной Люси, и затылком она чувствовала его неприязненный взгляд. На этот раз они шли по зданию очень долго и даже миновали две стеклянные галереи, прежде чем оказались перед массивной дверью, изукрашенной изысканной резьбой. Впрочем, разглядеть как следует у Люси не получилось, потому что её едва не силой втолкнули в огромную комнату, хозяин которой поднялся из-за стола и шагнул навстречу.

— Ну, здравствуй, Люси Вайс.





***

Люси никогда не любила разговаривать с незнакомцами, но в её положении выбирать не приходилось. Скорее всего, её привели на беседу к начальнику Ральфа, явно недовольному ходом расследования. Иначе откуда такой неприязненный взгляд? Этот человек совершенно точно привык распоряжаться чужими судьбами, и слова «жалость» и «сострадание» были для него пустым набором букв. Он продолжал разглядывать Люси с холодным интересом, и она сразу вспомнила и про свою мятую несвежую одежду, и про немытые нечёсаные волосы, и про искусанные губы. Очевидно, осмотр оказался не в её пользу, потому что он хмыкнул и вернулся за свой стол, где начал перебирать какие-то бумаги. Люси чувствовала себя идиоткой, переминаясь с ноги на ногу в центре комнаты.

— Я могу сесть?

— Да, — он стал что-то быстро записывать в пухлом ежедневнике и немного рассеянно кивнул: — Называй меня Герман.

— Хорошо.

Люси села на предложенный стул и зажала ладони коленями, чтобы скрыть дрожь. Почему-то этот Герман внушал ей нешуточный трепет. Ральф на его фоне казался игривым щенком...

— Не вижу смысла в долгих разговорах. У тебя было время подумать и оценить свои шансы выбраться отсюда. Поэтому я хочу сделать тебе предложение.

Люси шумно сглотнула, на что Герман только хмыкнул. Он неторопливо налил в стакан воду и подвинул его Люси.

— Спасибо.

Он словно не слышал.

— Ты же понимаешь, что просто так тебя никто не отпустит, поэтому от тебя требуются максимально подробные и правдивые показания об участии в твоём деле некоего Джейка Селливана.

Люси опустила взгляд и зажмурилась.

— Ничем не могу вам помочь.

— Ты не поняла, Люси. Сотрудничать со следствием — исключительно в твоих интересах. Селливан уже даёт показания, и лишь от твоих слов зависит, кто в вашем деле будет признан виновным, а кто лишь жертвой злого умысла. Лайма Полянски, кстати, уже раскаялась и рассказала, как всё было. Мне жаль тебя, Люси, и только поэтому я хочу тебе помочь.

— Я не знаю, что сказать... — выдохнула Люси, облизывая сухие губы.

— Тебе следует обвинить Джейка Селливана в насилии.

— Нет.

— Ты не поняла. Для тебя это единственный выход.

Наверное, так оно и было. Можно обвинить Джейка, автоматически становясь «жертвой насилия», обеспечив себе, тем самым, медицинскую и психологическую помощь. Скорее всего, даже с работы не уволят, а наоборот, будут всячески сочувствовать и стараться помочь... и жизнь снова войдёт в привычное русло... только вот зачем ей такая жизнь? Тем более такой ценой.

— Я понимаю.

— Пиши заявление! — Герман подвинул ей чистый лист и ручку.

— Нет.

— Пиши, иначе...

— Пусть будет иначе...

Герман принялся расписывать ей все ужасы её положения, особо напирая на то, что от её слов уже ничего особо не зависит, потому что «подельники» уже во всём признались... Люси особо не слушала, потому что всё это было уже неважно.

— Ты меня поняла?

— Да.

— Пиши!

— Нет!

— Почему? — во взгляде Германа появился исследовательский интерес. — Ведь он уже сознался.

— Он был неправ.

— А твоя подруга?

— Она не поняла.

— Хорошо... — Герман встал из-за стола и прошёлся по кабинету. — У тебя будет какое-то последнее желание?

— Нет.

— Хочешь, я передам Селливану, что ты отказалась его обвинять?

— Зачем? Он ещё будет счастлив...

— Он ещё будет счастлив, — эхом повторил Герман.

Он остановился перед ней и, сцепив руки в замок, принялся откровенно её разглядывать.

— Будет! — согласилась Люси.

Она нашла в себе силы взглянуть на Германа почти с вызовом, прекрасно понимая, что это ничего не изменит.

— Теперь я понимаю, что он в тебе нашёл...

Люси замерла и медленно опустила взгляд. Ей было очень страшно, но она держалась из последних сил, чтобы не начать упрашивать помочь ей избежать мучений — могли же её застрелить при попытке к бегству? Тихо и бесславно.

— И ты не изменишь своего решения?

— Нет.

— И не пожалеешь?

— Нет.

— Хорошо... очень хорошо... — он обошёл стол, постоял рядом с массивным креслом, стукнул по его спинке кулаком и вернулся к Люси. — А если бы я предложил тебе изгнание, ты бы согласилась?

— Я не стану писать заявление.

Герман поморщился, как от зубной боли.

— Обойдёмся без этого. Что тебе рассказал Джейк?

Люси вздрогнула, но лишь покачала головой:

— Ничего.

— Что он говорил тебе об устройстве нашего общества?

— Ничего.

— Он давал тебе книги, копии которых ты оставила себе, и не говорил, где он их взял?

— Нет.

Герман потёр переносицу.

— И у тебя не возникало вопросов?

— Нет.

— Упрямая девчонка! — казалось, Герман разозлился, но вместо того, чтобы вновь начать угрожать или ругаться, он присел на край стола рядом с Люси и заговорил тихо, но очень отчётливо: — Когда этот эксперимент начинался, в нём участвовали только добровольцы: молодые, сильные, здоровые, не обременённые ничем.

— Эксперимент?

— Да. Модель устройства общества складывалась на ходу, по мере появления нужды. Проще всего оказалось отделиться от остального мира и заниматься только тем, к чему было призвание... — Герман недобро усмехнулся: — Чистая наука, что может быть проще и приятнее? Для чистоты генетического эксперимента была использована теория о бисексуальности большинства. Процент убеждённых гетеросексуалов тот же, что и гомосексуалов, а, стало быть, изменение полярности не должно было принести никаких критических последствий. Что и было доказано опытным путём...

Люси затаила дыханье. Зачем он ей это рассказывает? Быть может, уже считает её обречённой... и не видит смысла что-то скрывать.

— Это был расцвет генетического моделирования, когда стало возможно не только рассчитать генетическую карту, но и оценить её погрешность. Следуя нашей программе, стало возможным появление целой плеяды учёных-фундаменталистов, и наука шагнула далеко вперёд. Мы обеспечивали потребности всего мира в новых технологиях, благодаря нам стало возможным освоение других планет, мы научились побеждать те болезни, которые считались неизлечимыми много веков, мы научились влиять на разум... трансплантология достигла своих вершин, и старинные мечты о вечной жизни совсем скоро станут реальностью... мы стали мозгом обновлённого человечества, а мозг надо защищать...

— Я не понимаю...

— Таким образом, мы оказались в резервации. Осознанной и необходимой... о чём за нашими границами знает всего лишь несколько десятков человек, которые очень сильно заинтересованы в нашей... гм-м... деятельности, и всеми силами способствуют сохранению этого порядка. Следовательно, если вы хотите покинуть наш уютный мирок, вы должны будете оставить здесь все воспоминания.

— Я не понимаю... — Люси сдавила виски ладонями. — Я ничего не понимаю...

— У меня есть возможность переправить вас через границу. Вас и вашу ненормальную подругу.

— И кота...

— В смысле?

— У нас ещё есть кот...

— Да ради бога! — Герман устало потёр лоб. — Накопленных вами денег хватит на небольшую квартиру... ну и на первое время, пока вы не найдёте работу... ваших знаний должно хватить, чтобы устроиться в системе образования... или где захотите. Это — лучшее, что я могу вам предложить.

Это действительно был невероятно удачный выход из ситуации. Просто невероятный! Если такое вообще возможно... с потерей Джейка Люси уже смирилась, а если оставался хоть мизерный шанс спасти ребёнка... и всё-таки в такое было почти невозможно поверить.

— Почему вы это делаете?

Герман долго молчал, прежде чем ответил:

— Джейк Селливан — мой сын.





***

Пока Люси вели по бесконечным коридорам, она мысленно продолжала разговор с Германом, всё ещё не веря в происходящее. Получалось, что их замкнутый мир жил совершенно по иным законам, которые переставали работать, стоило пересечь границу. И трудно сказать, благом ли была депортация из их стерильного мира… для неё, очевидно, да, а для тех девчонок, которые навсегда забыли об оставленных здесь детях? Как сказал Герман, вмешательство в мозг будет минимальным, и разве что только сны смогут напомнить о покинутом навсегда мире. И то не факт, что такое случится.

Люси была уверена, что Джейка она вспомнит несмотря ни на что. Только бы Герман сдержал слово и поместил их рядом друг с другом! Хотя, если не так, то терялся весь смысл… Джейк, оказывается, получил её самое первое письмо и сразу же начал действовать. Отвратительно, конечно, шантажировать близкого человека самоубийством, но, наверное, он был слишком убедительным… а ещё Герман пообещал дать им с Джейком возможность попрощаться перед депортацией, и Люси не могла дождаться, когда это произойдёт.

Странно, но Люси отвели в другую камеру, о чём она попыталась сообщить своим охранникам. Но те, не вступая в разговоры, втолкнули её в тёмную комнату без окна. От страха Люси сначала прижалась спиной к двери, ожидая нападения. Несколько долгих минут ничего не происходило, а потом раздался хриплый шёпот:

— Кто здесь?

— Я.

— Точнее, пожалуйста.

Голос Лаймы Люси не могла спутать ни с каким другим. Она бросилась к его источнику, больно ударилась о какой-то предмет и только потом нащупала кровать.

— Лайма!

— Люси?

Лайма бросилась в объятия подруги, дурея от счастья. Они вместе! Вместе… а значит, всё уже не так страшно, и они справятся! Они обнимались, и ревела не только Люси, считавшаяся неженкой, но и Лайма… только теперь от счастья.

— Что с тобой?

— Как ты?

Они ощупывали друг друга, всё ещё не веря, что это не обман и не иллюзия, а потом наперебой принялись рассказывать о пережитом. Слушая рассказ Лаймы, Люси поняла, что ещё очень легко отделалась. С подругой так не церемонились и, кроме разговоров, кололи какие-то психотропные вещества, от которых не только болела голова и тошнило, но и начинали преследовать видения. Но зато то, что она попыталась ручкой выколоть Ральфу глаза, когда тот ей предложил расписаться в протоколе, сочли побочным эффектом этой токсичной дряни. Лайма не могла поверить, что их так легко отпустят, слегка лишь «подчистив мозги».

— Ты уверена?

— Да. Депортация уже завтра.

— Нам хотя бы дадут собраться?

— Вроде бы на сборы положено два часа.

— А потом?

— Потом нас отвезут на границу и, покопавшись в мозгах, отправят дальше.

— А ты уверена, что нас просто не грохнут?

— Он сказал, что в нас слишком много вложено, чтобы разбрасываться таким ресурсом.

— «Он»?

— Отец Джейка.

— Тогда понятно… а…

Люси прекрасно поняла, о чём хотела, но не решалась спросить Лайма.

— Он нас проводит. Может, и Дэн с ним будет…

— Может, и будет, — очень тихо согласилась Лайма.

В темноте невозможно было разглядеть её лица, но Люси не сомневалась — плачет. Они уснули на узкой кровати, обнявшись, словно боясь ещё раз потерять друг друга...

Все вещи в квартире были разбросаны, как будто те, кто проводил обыск, задались целью устроить максимальный беспорядок. Книг не было, а тащить в новую жизнь старое барахло Люси не считала нужным, наскоро покидав в спортивную сумку то, на чём не было следов чужих рук… по крайней мере явных. Больше всего Люси переживала о том, что нигде нет Селли. Наверное, он выскочил в открытую дверь, испугавшись чужих людей. Но вот где его искать? И поэтому вместо того, чтобы заниматься глупыми сборами, Люси стояла на пороге квартиры и отчаянно звала кота. Её сопровождающая не позволяла выйти из квартиры, презрительно поглядывая на эти попытки, и глумливо улыбалась. Стерва!

Люси замерла от счастья, услышав ответный мяв, и обессилено опустилась на пол у ног своей надзирательницы, раскрывая объятья. Селли, не переставая жаловаться, бросился на грудь Люси и принялся активно тереться головой о подбородок. Только когда жалобы сменились довольным урчанием, стало понятно, что жизнь налаживается. А Селли, боднув Люси посильнее, спрыгнул на пол и пошёл в сторону кухни. Он остановился на пороге, укоризненно глядя на хозяйку, и когда она поспешила за ним, распушил хвост и неторопливо подошёл к миске.

— Поторопитесь!

— Хорошо, — рассеянно ответила Люси, даже не пошевелившись.

Смотреть на довольно урчащего Селли она могла сколько угодно и с огромным удовольствием. Лайма выволокла в коридор два чемодана.

— Присядем на прощанье?

Люси оглядела свою квартиру, которую очень любила. Все вещи она покупала, долго выбирая и смакуя каждую мелочь. Что её ждёт в новой жизни? Знать бы! Люси закрыла глаза и словно наяву увидела, как в квартире полыхает пламя. Прошлое горело неудержимо, яростно, безвозвратно. Ей казалось, что огонь буквально пожирает мебель, разбросанные на полу вещи, какие-то безделушки, ещё недавно казавшиеся милыми и уютными. К чёрту! Так и надо! Люси подхватила на руки Селли, забросила на плечо сумку с вещами и пошла… не оглядываясь. Лайма шла следом, грохоча колёсиками чемоданов. Лифт, как это часто бывало, не работал.

— Люси?!

Виктория, как обычно, сидела на площадке между этажами, и сопровождающая её не сразу увидела. Зато девочка мгновенно оценила обстановку:

— Люси, у тебя же всё хорошо?

— Всё отлично.

— А куда вы?

— Переезжаем, видишь же.

— Далеко?

— В другой город…

— Понятно… — Виктория принялась накручивать на палец волосы. — А я сразу поняла, что это ты, потому что котик начал вырываться.

— Ты его держала?

— Ага… он был такой потерявшийся… я его кормила… только мама не разрешила его домой брать… вот мы с ним тут и сидели обычно. А где вы были?

— На собеседовании, — ответила Люси, покосившись на сопровождающую.

— У нас нет времени! — строго сказала та, поджав губы.

Люси помахала Виктории и легко спустилась по ступеням вниз. Только выходя из подъезда, она оглянулась. В открытом окне её бывшей квартиры ветер трепал штору, и казалось, что это рвутся вслед языки пламени. Прошлое сгорело навсегда.

Машина мчалась в сторону границы, а Люси сжимала ладонь Лаймы и прижимала к себе Селли, шепча ему в загривок о том, что всё будет хорошо. Наверное, он даже верил, хоть и нервно дёргал ушами, когда на них падали редкие капли слёз. Попрощаться с Джейком Люси толком не дали. Да и само прощание под пристальными взглядами охранников получилось очень сухим и скомканным. Она изо всех сил старалась не разрыдаться, но получалось не очень. Джейк сжимал ей в объятьях и шептал, что обязательно её найдёт… чего бы ему это ни стоило… и уже тогда они точно будут вместе… навсегда… как больно-то! Люси верила ему, но всё равно боялась. А вдруг они будут ходить по одним улицам и просто не встретятся? Или встретятся, но очень поздно? Но не пугать же Джейка своими глупыми страхами?! И она шептала ему, что будет ждать… обязательно будет… всегда…

Именно об этом она думала, стоя у кабинета, ожидая, когда её пригласят на корректировку памяти.

— Проходите…

Люси на мгновение зажмурилась и попыталась унять сердцебиение. Она облизала пересохшие губы, и на мгновение ей показалось, что она чувствует вкус поцелуя Джейка. Люси расправила плечи и гордо вздёрнула подбородок. Этого у неё не отнимет никто!



Эпилог

Летнее солнце светило в окна, и от него не спасали тонкие занавески. Нелли поцеловала в лоб сонного Джейка, который забрался к ней в кровать, наверное, под утро, и отправилась на кухню. Конечно же, спящий на подушке Солли сразу же проснулся и поспешил за ней. Он требовательно мявкнул, напоминая о том, что кофе может подождать, а лично он ждать не в состоянии, и благосклонно принял свой корм, принимаясь разборчиво выбирать самые вкусные из одинаковых кусочков.

Джейн подошла бесшумно, явно привлечённая запахом кофе, и забрала себе первую чашку. Проснулась она только после третьего глотка и сразу же начала мазать джем на тосты.

— Ты столько не съешь, — не выдержала Нелли.

— Пф-ф! Джейк любит сладкое.

— Я варю для него кашу.

— Нужна ему эта каша! — пренебрежительно отмахнулась Джейн.

— Ты его балуешь!

— Конечно! А кому ещё его баловать, если не любимой тётушке?! Кстати, новый сосед тоже испытывает к нему слабость.

— В каком смысле? — Нелли тревожно взглянула на сестру.

— Когда он рассказывает детям свои сказки, то непременно сажает Джейка рядом с собой и всегда на него смотрит.

Поселившийся три месяца назад в квартире напротив Герман сначала вызывал у Нелли какую-то непонятную тревогу. Она решила, что это оттого, что сосед нигде не работал, хотя выглядел ещё довольно молодым, чтобы жить на пенсионное пособие. Тот, правда, объяснил, что был моряком, а теперь его «списали», и тревога поутихла. Наверное, он и впрямь был моряком, потому что курил трубку и рассказывал бесконечные истории о морских приключениях. Благодарными слушателями оказались, понятное дело, дети, родители которых днями пропадали на службе, доверяя своих чад социальной опеке. Опекуншей их райончика была унылая тётка предпенсионного возраста, которой хватало только, чтобы проверить, все ли дети поели, а потом она нещадно их гоняла, призывая к тишине и покою.

— А ещё Герман покупал Джейку мороженное, — наябедничала Джейн, начиная расчёсывать свою рыжую гриву.

— Откуда ты знаешь?

— Видела вчера… — пробормотала Джейн, удерживая губами шпильки.

— Я с ним поговорю, — решила Нелли. — Всё-таки сказки — это одно…

— Мне кажется, это потому, что Джейк растёт без отца.

Иногда Джейн бывала жестокой. Отец Джейка погиб в страшной аварии, в которой сёстры выжили лишь чудом, и даже несколько дней пролежали без сознания в реанимации. Травмы были настолько сильными, что начались проблемы с памятью, которые медики признали необратимыми. Поэтому Нелли даже не могла вспомнить лица своего мужа. Она пришла к нему на могилу через месяц после похорон и долго вглядывалась в фотографию, ожидая, что это поможет вспомнить. Сердце болело от потери, но лицо на керамической табличке казалось чужим. Чудом было лишь то, что Нелли не потеряла ребёнка, которого носила, и рождение Джейка помогло пережить этот кошмар.

Правда, Джейн уверяла, что Нелли так и не оправилась от потери, потому что смотреть не хочет на мужиков. Может, так оно и было, только вот сама любвеобильная Джейн тоже не нашла себе никого, с кем бы ей было хорошо. Все её романы оканчивались одинаково — она тоскливо пила свой утренний кофе и силилась улыбнуться: «Снова не то! Но зато в следующий раз непременно повезёт!» Объяснить, кого она ищет, Джейн не могла, и Нелли смирилась с этой небольшой странностью сестры. Соседка из дома напротив, которая подрабатывала тем, что дурачила наивных туристов своими гаданиями, уверяла, что видит страшное проклятье над головами сестёр, но снять его ей было не под силу.

Нелли могла только посмеиваться над глупыми предположениями, потому что слишком хорошо знала биологию, особенно те разделы генетики, которые были связаны с наследственностью. И могла точно сказать, что все дело в их с Джейн либидо, унаследованном от какой-нибудь прабабки. Джейн могла сколько угодно знакомиться, несмотря на постоянные разочарования, а ей не хотелось и такого… или она слишком сильно любила погибшего мужа. Иногда Нелли представляла себе, на что была похожа их жизнь, но почему-то её богатое воображение пасовало. Лишь иногда ей снился ускользающий образ мужчины, с которым она всегда только танцевала, и тогда она просыпалась в слезах. Наверное, от счастья… а ещё ей очень часто снился пожар, который она не могла вспомнить наяву, сколько бы ни напрягала память…

— Так ты отпустишь их в город?

— Что? — Нелли так увлеклась своими мыслями, что совершенно не слушала Джейн.

— Рассказываю тебе, рассказываю… — проворчала сестра. — Сосед сегодня собирался повести мальчишек в город. Там будет какой-то праздник.

— А он уследит за всеми?

— Этот-то?! Не смеши меня! Он явно умеет командовать…

— Но Джейку всего пять…

— Значит, он будет держать его за руку.

Джейк был во дворе самым младшим и очень страдал, когда старшие мальчишки не брали его в свои игры. Нелли была благодарна Герману, который сумел ввести её сына в дворовое общество, но вот так отпускать… далеко…

— Нелли, не выдумывай! — Джейн очень хорошо чувствовала её метания. — Парень растёт… его надо отпускать.

— Парень?! Ему всего пять!

— Знаешь, ему уже нужно мужское общество, а мы с тобой его таким обеспечить не можем…

— Но я же не виновата!

— Конечно, нет, — Джейн хитро улыбнулась. — Поэтому мы просто воспользуемся благоприятным стечением обстоятельств!

Всё-таки она не зря работала психологом.

— Когда ты успела с ним договориться?!

— Сама не знаю! — весело фыркнула Джейн. — Но он такой милаха.

Нелли допила свой кофе. Пора было собираться на службу. Это сестре хорошо с её свободным графиком… хотя иначе было бы очень непросто с Джейком — ребёнок и так больше трёх часов в день находится на попечении социальных служб. И вот тут-то и оценишь такого соседа…

— Точно. Милаха! Как я раньше этого не замечала?

— Ты очень предвзято к нему относишься.

Взгляда на часы хватило, чтобы убедиться, что пора спешить. Нелли быстро оделась, ещё раз поцеловала спящего Джейка и выбежала из квартиры. Как раз вовремя, чтобы нос к носу столкнуться с соседом.

— Доброе утро.

— Доброе. Вы торопитесь?

— Опаздываю на работу.

Как Нелли ни торопилась, Герман шёл с ней рядом и пытался вести светскую беседу.

— А где вы работаете?

Можно подумать, не знает…

— В школе.

— Преподаёте литературу?

— Не угадали. Биологию.

— Я задумал небольшую вылазку в город. Вы не возражаете, если я возьму Джейка?

— А вы не боитесь, что мальчик к вам привяжется?

— Я слишком одинок, чтобы пренебрегать такой возможностью…

Не клинья ли он к ней подбивает? На всякий случай Нелли решила прояснить ситуацию.

— Я — вдова, и меня одиночество полностью устраивает.

Герман показался удивлённым и обескураженным, а потом рассмеялся:

— Мне лестно, что обо мне можно такое подумать, но у меня даже мыслей таких не было. Я слишком стар для чего-то подобного. И я с удовольствием общаюсь с детьми…

— Вы общаетесь с моим сыном.

— Верно. Он очень умный ребёнок и…

Герман не успел договорить, потому что Нелли заметила, что школьный автобус вот-вот отъедет. Она неловко попрощалась с соседом и помахала водителю. Тот посигналил, призывая поторопиться, и Нелли легко поднялась по ступеням. Спиной она чувствовала взгляд Германа. Всё-таки была в соседе какая-то загадка!

24.01.17

Единственное, что Нелли безоговорочно нравилось в её работе — это график. Четырёх рабочих часов в день ей вполне хватало, потому что дома её ждал Джейк. Сегодня уже на подходе к дому её не покидало ощущение какой-то неправильности, и только сообразив, что не хватает детского гомона, Нелли вспомнила о соседе и его прогулке. Отчего-то стало очень обидно — делить сына её не хотелось ни с кем.

Не зная, чем заняться, она включила музыку, и на мгновение её оглушило ощущение dejavu — мелодия показалась ей слишком знакомой. Нелли закрыла глаза и, прижав руки к груди, закружилась по комнате. Точно! Это был просто сон... а к груди она, наверное, прижимала фотографию... она не переставала двигаться, словно вспоминая когда-то позабытые движения. Сердце сжалось от боли и какой-то невероятной тоски. Проклятая авария! Она медленно осела на пол и, продолжая раскачиваться, обняла себя руками и разревелась. Глупо, конечно, но держать это в себе не было сил. Солли оказался тут как тут. Он принялся тереться об неё головой, примирительно урча. Как будто что-то понимал...

— Мама! Мама! Ты где?

Нелли вытерла глаза ладонью и поспешила навстречу сыну. Герман, державший Джейка за руку, встревоженным взглядом отметил её покрасневшие глаза. Она виновато улыбнулась:

— Это всё музыка...

— Я знаю её. Она была популярна лет десять назад.

— Наверное...

Показалось, или во взгляде соседа мелькнула жалость? Джейк таких тонкостей не замечал — он принялся восторженно рассказывать о прогулке, кораблях, сладкой вате, фонтанах, закончив неожиданным:

— А ещё меня снимали для журнала!

Герман пожал плечами, пытаясь объяснить:

— На празднике была съёмочная группа журнала, и Джейк удачно попал в кадр.

— Да, мама! Дядя Герман поговорил с фотографом, и он пообещал мне прислать журнал! Представляешь?!

Джейк взобрался на Нелли, как обезьянка на дерево и принялся по-ежиному сопеть в ухо, вызывая улыбку соседа.

— У вас замечательный сын, Нелли.

— Вы мне это уже говорили.

Герман вдруг вспомнил о неотложных делах и ушёл, а Джейк продолжил делиться впечатлениями, вспоминая то монетку в фонтане, то обезьянку, то блики на воде. Чтобы успокоить перевозбуждённого ребёнка, Нелли усадила его себе на колени и принялась раскачивать. Она уткнулась ему носом в макушку и закрыла глаза, чувствуя себя счастливой. Зачем терзаться из-за каких-то снов, когда реальность много лучше?

Джейн вернулась домой в приподнятом настроении, как обычно бывало, когда у неё начинался новый роман. Нелли настолько привыкла к непостоянству сестры, что слушала её вполуха, пока та не выдала:

— Я сказала, что мы придём вместе!

— Кому?

— Дженсену.

— С кем вместе?

— С тобой!

— Так! — Нелли не любила неожиданностей, а уж такого рода особенно. — Кто такой Дженсен?

— Классный мужик. Он пришёл сегодня ко мне на приём... самое смешное, что ему меня рекомендовал Марк.

— Тогда не удивительно, что он стал к тебе подкатывать. Представляю, что ему рассказал Марк...

— Только о моём профессионализме! — вскинулась Джейн. — Они с братом тоже страдают от частичной потери памяти.

— И что?

Нелли прекрасно понимала, что этот Дженсен мог наболтать чего угодно, чтобы закрутить лёгкий и ни к чему не обязывающий романчик, но Джейн-то почему такая наивная? А та с жаром принялась рассказывать о новом знакомом, который выгодно отличался от всех прочих соискателей.

— И чем же?

— Это надо видеть! — загадочно прошептала Джейн. — Я специально попросила его привести брата, чтобы был повод пригласить тебя.

— И зачем?

— Я хочу, чтобы ты на него посмотрела...

А вот это было уже что-то новенькое! Джейн никогда прежде не показывала ей своих мужиков, объясняя это тем, что запоминать их — дело неблагодарное.

— А вдруг его брат будет на что-то надеяться?

— Можешь даже не волноваться. Я так поняла, что его, кроме фотоаппарата, в жизни не интересует ничего. Типичнейший задрот... ну, со слов Дженсена... ты же не обижаешься?

— Вовсе нет. Но ты не подумала о Джейке!

— А вот как раз и подумала, — Джейн была так довольна, что забылась и начала грызть кончики волос. — Я уже договорилась с соседом, что вечер Джейк проведёт с ним.

— Но...

— Никаких «но»! Желаешь ты мне счастья или нет?!

— Можно подумать, от меня там что-то зависит.

— Конечно, зависит! Если я его собираюсь привести в семью, мне надо, чтобы ты его одобрила.

Нелли даже не сразу нашлась с ответом: такой поворот был чересчур резким даже для взбалмошной Джейн.

— Ты так... уверена?

— Я же говорю! Такого я точно не встречала раньше... в общем, сама всё увидишь!

Спорить с Джейн, когда она уже всё решила, было бессмысленно, да и посмотреть на того, кого сестра впервые захотела показать, было интересно... а ещё Нелли вдруг подумала, что в последний раз была в ресторане, когда Джейку исполнился год, и Джейн выволокла их чуть ли не силой. Она как раз нашла хорошую работу и хотела осчастливить всех.

Напрасно Нелли думала, что Джейк откажется идти к Герману на вечер. Тот, оказывается, пообещал ему показать коллекцию старинных монет и свою библиотеку, и ребёнок растаял. Наверняка же рассчитывал весь вечер слушать занимательные истории, которые у соседа просто не кончались.

— Мы вернёмся рано, — убеждала соседа Нелли, но тот только улыбался:

— Не думаете же вы, что я не справлюсь со взрослым мальчиком?

Услышав, что его назвали «взрослым», Джейк замер и явно собрался соответствовать. Ну и хорошо...

— Но я всё равно вернусь не поздно!

В ресторане Нелли поняла, что именно хотела ей показать сестра. Дженсен словно не замечал присутствующих, сосредоточив внимание на Джейн, и он с ней разговаривал! Без всяких дурацких комплиментов, которые могли звучать одинаково хоть для кого, без навязчивых полуобъятий, без глупых шуточек... а потом они пошли танцевать, и Нелли показалось, что она уже точно видела их вместе, потому что за пару дней знакомства люди не могут так хорошо друг друга почувствовать.

— Осуждаете?

— Простите? — не поняла вопроса Нелли.

— Вы осуждаете вашу сестру?

— Что вы! Я за неё рада... почти как в романе...

— Вы любите читать?

У брата Дженсена оказался неожиданно приятный голос, а его интерес к чтению приятно удивил. Нелли не могла сказать, любила ли она читать до аварии, но пока сидела без работы с маленьким Джейком, только книги поддерживали её уверенность, что всё хорошо. Чего она тогда только не читала, а когда поняла, что сюжет двух книг оказался ей знаком, то удвоила усилия, надеясь что-то вспомнить... тщетно.

— Да... — к своему стыду Нелли поняла, что не может вспомнить имени собеседника и почувствовала, что краснеет: — Простите, а как вас зовут?

Странно, но брат Дженсена совсем не обиделся, а наоборот — развеселился.

— Вы тоже пропустили этот важный момент?

Нелли вспомнила, что когда их представляли, он смотрел куда-то в сторону, и она подумала, что ему это нужно точно так же, как и ей.

— Лео.

— Нелли.

Она важно пожала протянутую руку, ощутив невероятную лёгкость на душе, и после этого разговору уже ничто не мешало. Нелли даже сердилась на Джейн за то, что выставила задротом такого... обаятельного человека. Впрочем, какая теперь разница? Поэтому для Нелли оказалось большой неожиданностью, когда появившаяся Джейн спросила:

— Леонард, ты же проводишь Нелли?

Только сейчас она заметила, что в зале остались они одни, а мальчик-официант выразительно поглядывал на них, старательно протирая бокалы. За окном занимался рассвет...

Лео галантно придержал дверь, и, проходя мимо, Нелли ощутила едва уловимый запах его парфюма, который она нашла очень приятным. Странно... она никогда о таком не задумывалась! Лео поддерживал её за локоть, и Нелли замедляла шаг, желая, чтобы эта прогулка затянулась.

— Вы умеете танцевать?

— Не то чтобы очень... но не здесь же! — Нелли оглядела свой дворик, показавшийся очень маленьким и уютным. — И музыки нет...

— А где ещё? — улыбнулся Лео. — А музыку... я напою...

И он действительно начал мурлыкать мелодию, под которую днём ревела Нелли.

— Эта музыка... откуда?..

— Не знаю... просто вспомнилась...

— Она была популярна лет десять назад...

— Возможно. Мы с братом несколько лет назад попали в неприятную ситуацию, поэтому я не всё могу вспомнить.

— А что с вами было?

— Мы оказались в заложниках...

— Это страшно?

— Наверное... но я ничего об этом не помню.

Они остановились, и Лео всё ещё продолжал удерживать её, словно для танца. Нелли чувствовала, как заполошно бьётся его сердце... или это её? Он поцеловал её осторожно, словно боясь спугнуть, и тотчас же отстранился, заглядывая в глаза. Очевидно, он нашёл в её взгляде ответ на свой вопрос, потому что выдохнул с явным облегчением.

— А что вы делаете завтра... нет, уже сегодня вечером?

— Ещё не знаю... но вы должны знать — мой муж...

— Вы... замужем? Но Дженс...

— Я — вдова... — быстро перебила его Нелли. — Вот уже больше пяти лет. Но у меня есть сын.

— Вы решили сразу сдать все козыри?

— Чтобы вам не пришлось жалеть.

— Уверен, что мы сумеем подружиться. Так что вы скажете, если я вас приглашу в кино?

— Я бы с удовольствием, но Джейк... он ещё маленький...

Люси подняла взгляд и заметила стоящего у окна Германа. Очевидно, тот слышал окончание разговора, потому что поднял вверх два больших пальца, явно одобряя Лео, а потом показал на себя и поклонился. Наверное, это означало его согласие побыть нянькой. Лео заметил перемену объекта внимания Нелли и обернулся.

— Это наш сосед, он сегодня сидел с Джейком, — поспешила пояснить она.

Лицо Германа было в тени, но Нелли всё равно разглядела его странное выражение. Радость? Надежда? Облегчение? Счастье?..

— Доброе утро, — поздоровался Лео, паузой обозначая, что не знает имени собеседника.

— Зовите меня Герман. Доброго вам дня...

Сосед скрылся за занавеской, показавшись на мгновение смущённым.

— Чего это он? — шёпотом спросил Лео.

— Не знаю... но он очень хороший...

Нелли ощутила прикосновение теплой шерсти к ноге, сопровождавшееся пронзительным мявканьем. Солли вернулся с прогулки и теперь всем своим видом выражал радость встречи.

— А это мой кот, — тихо сказала Нелли.

А Солли, который всегда терпеть не мог чужаков, принялся тереться головой о светлые брюки Лео, оставляя на них следы рыжей шерсти.

— По-моему, он только что меня одобрил, — прошептал Лео.

Нелли могла только кивнуть, старательно закусывая губу, чтобы не шмыгать носом.

— Одобрил, ага.

— А значит, я могу сделать так... — Лео схватил её в охапку и принялся целовать, не разбирая... глаза, губы, кончик носа.

Конечно, Нелли обычно не одобряла такой публичности в проявлении чувств, но, во-первых, все возможные зрители ещё спали, а во-вторых, какая разница, когда она так неприлично счастлива?




конец

 

запись создана: 18.01.2017 в 06:00

@темы: Оридж

---

И куда ж теперь она... бедолага? Сюрприз-сюрприз!)))))

@темы: Просто так, Настроенческое

---

Все побежали... ну и я тоже...))))

Возьми свой талисман, пусть он хранится в твоем журнале на Счастье, Любовь и Удачу!

@темы: Просто так, Настроенческое

---

farma-cia, добро пожаловать))) Рада видеть!))) На "Вы"? На "Ты"? Завтрак?

@темы: Привет

---

А вот такой прелести на ночь))))))))

---

Оно красиво!!!!

отсюда

wtfb2017.diary.ru/p211735164.htm

@темы: Фандомное

---

Ну прелесть же? Как не взять такого))))))) С подарком))))

отсюда

wtf-kombat2017.diary.ru/p211733478.htm

@темы: Фандомное

---

Efrem888, _vogel_, добро пожаловать)))))))))) Устраивайтесь поудобнее, вам здесь очень рады))))) На "Вы"? На "Ты"? Завтрак?

@темы: Привет

---

С пятницей!!! И пусть она будет бесподобной!!!))))

А у нас в лифте вот такое висит))))) И оно прекрасно)))) Зацените)))))))))

@темы: Настроенческое

---

И немного о порядке))))) Отличнейшего дня!!!!!!

@темы: Настроенческое

---

Radamanta, safrus, добро пожаловать))))) Очень рада видеть)))) Устраивайтесь поудобнее))))) На "Вы"? На "Ты"? Завтрак?

@темы: Привет

---

Ответственно заявляю - всё так и есть)))))

17.01.2017 в 15:00

Пишет  Весёлые картинки:

Архитектура

@темы: Настроенческое

---

Человек-6

Название: Человек — это звучит гордо
Автор: HelenRad
Бета: мухомурчонок
Размер: макси
Жанр: антиутопия, приключения, романтика, драма
Рейтинг: R
Краткое содержание: в мире с хорошо прописанными правилами жить просто и комфортно, но иногда так хочется нарушить... один разок...

1 часть

ledira.diary.ru/p210448179.htm

2 часть

ledira.diary.ru/p210504903.htm

3 часть

ledira.diary.ru/p210571798.htm

4 часть

ledira.diary.ru/p210700704.htm

5 часть

ledira.diary.ru/p210880042.htm


***

Люси всегда была реалисткой, поэтому, когда схлынула первое опьянение страстью, задумалась о том, зачем Джейк так рисковал. Она продолжала выводить кончиками пальцев узоры на его груди, закручивая спиралями волоски и прислушиваясь к мерному биению его сердца.

— Джейк, но ты ведь приехал не за этим?

— М-м-м... — он поцеловал её в висок и прошептал: — На такое я и не смел надеяться...

— Но тогда...

— Нам надо договориться о защите... и о способах связи... для экстренных случаев.

— Мы... больше не увидимся? — Люси замерла от ужаса.

— Не говори так... — Джейк прижал её к себе, начиная целовать. — Надо просто выждать время... забывается всё... скандал стихнет...

Как же Люси хотела верить в то, что всё так и будет!

— Нас задержали на проверке... а ещё... у Лаймы из машины исчезло её боа...

Джейк замер, зажмуриваясь, а потом быстро заговорил:

— Ничего страшного... вы с Лаймой просто хотели весело встретить Новый год... вместе... Выпили чуть больше нормы, это бывает, и познакомились на улице с двумя представителями родственного вида. Вы не знали ни кто мы...

— Но мы же с тобой встречались на конференции...

— Чёрт! Хорошо... встречались, ты меня узнала и поэтому согласилась вместе выпить. А потом мы просто шатались по улицам и дурачились...

— Ты про поцелуи?

— Да.

— Кто нас снял?

— Снимали меня. Странно, что не потребовали выкупить скандальные фотографии... но это можно объяснить... понимаешь, мой отец... только из-за него нас пока не трогают... так вот — это просто рычаг давления на него... он слишком ко мне привязан... я... я рос дома...

Признание заставило Джейка зажмуриться и сжать кулаки.

— Все росли дома, — мягко заметила Люси.

— Я не знал интерната, — выдохнул Джейк. — Сначала я подумал, что ты тоже... но понял, что ошибся...

— Это же... невозможно.

— Как видишь, бывают исключения. Отец занимает пост в правительстве, поэтому и закрывали глаза... и библиотека у нас сохранилась тоже поэтому...

Теперь Люси стало понятно, откуда у Джейка запрещённые книги... вовсе это не клад и не мистическая «заброшенная библиотека», о которой шептались перед сном в интернате. Тогда говорили, что за право почитать берётся только одна плата — кровь... какая дешёвка!

— Ты не представляешь, как я им всегда восхищался, и я никогда раньше его не подводил... как сейчас...

— Ты жалеешь? — во рту стало кисло, а в горле пересохло.

Джейк вздохнул:

— Мне жаль, что я его подвёл, но я не жалею... ни о чём. И если бы повернуть время вспять, я бы вновь поступил так же... хотя... нет! Я был бы гораздо осмотрительнее и хитрее, потому что мысль о том, что я не знаю, когда снова увижу тебя — невыносима!

Люси спрятала лицо на груди Джейка, а он принялся перебирать её волосы, массируя затылок.

— Сейчас отец делает всё возможное, чтобы замять эту историю, и мне пришлось пообещать, что я не дам больше повода для сплетен...

— А вместо этого ты приехал ко мне...

Джейк тяжело вздохнул:

— Я — обманщик... но я просто не мог отказаться от встречи с тобой. Когда Дэн придумал, как можно это провернуть, я повёл себя как последний ублюдок... и поехал вместо него. Надеюсь, он когда-нибудь простит... в общем, я хотел сказать, что ты смело можешь всё валить на меня — я точно смогу выкрутиться...

— Меня никто ни о чём не спрашивал...

— Будем надеяться, что и не спросят... но если вдруг что... ты помнишь?

— Встретились на улице, выпили, дурачились?

— Именно в таком порядке, — улыбнулся Джейк. — И ничего больше не было...

— Как скажешь...

— Только не старайся меня выгородить! Помни — со мной не случиться ничего страшного, поэтому вали всё на меня: вёл себя вызывающе... невоспитанно... нагло...

Пальцы Джейка покружили около уха Люси, мимолётно огладили шею и замерли, накрыв грудь.

— М-м-м... в это нетрудно поверить... — Люси заскользила рукой по плоскому животу, опускаясь всё ниже и ниже.

Джейк гортанно застонал, когда она задела ладонью его член и толкнулся навстречу ласкающей руке.

— Издержки индивидуального воспитания... — пробормотал он, укладывая Люси на себя и принимаясь целовать: — Я просто нуждаюсь в твёрдой руке... так... да... ещё...

Люси уже научилась понимать, какие прикосновения ему наиболее приятны, и теряла голову оттого, как Джейк выражал свой восторг. Конечно же, одних прикосновений тут же стало катастрофически мало, тем более что о следующей встрече можно было только мечтать...

Потом они снова расслабленно целовались, и Люси старалась не прислушиваться к противному тиканью часов, которые словно намекали, что время на исходе.

— Габриэлла Биннс.

— Что? — встрепенулась Люси.

— Её зовут Габриэлла Бинс.

— Кого?

— Женщину, которая будет передавать письма. Она живёт в Варгасе, и ей далеко за восемьдесят.

— Но... как?

— Вы познакомились с ней, когда отмечали Новый год, обменялись адресами и пообещали писать. Но из-за последних событий ты забыла об этом уговоре. А Габриэлла очень одинока, поэтому решила написать тебе сама.

— И что?

— Когда ты получишь от неё письмо, ты можешь даже забыть его на службе, и уж точно расскажешь об этой милой старушке. Главное, чтобы ты не забыла после подержать его над пламенем свечи.

— И что случится?

— Увидишь, — улыбнулся Джейк. — И я уверен, что для ответа тебе обязательно понадобиться молоко...

— И если я напишу письмо для тебя, то...

— Она мне его передаст. Что бы ни случилось. И твоя переписка со старой женщиной не будет вызывать подозрений...

Отчего-то сразу стало легче дышать.




***

Люси казалось, что стоит им вылезти из постели, как всё немедленно изменится... и точно не в лучшую сторону. И в то же время она понимала, что их время подходит к концу.

— Джейк, а как тебе удалось... это провернуть?

— Некоторые вещи тебе лучше не знать. Считай, что я заплатил.

— И дорого? — встревожилась Люси.

— Ты дороже...

Джейк снова прижал её к себе, будто она собиралась вырваться... наивный. Они опять начали целоваться, хоть уже и без прежней сжигающей дотла страсти — её сменила тихая нежность, и это было не менее удивительно. Люси никогда не думала, что сможет настолько захотеть раствориться в другом человеке. Мысли о неминуемом и скором расставании приносили физическую боль. Люси даже подумала, что легче бы было сейчас умереть, будучи совершенно счастливой, чем жить, не зная, когда в следующий раз удастся увидеть друг друга. Она тут же обругала себя за такое упадническое настроение — возможность для встречи всегда можно найти, и Джейк тому яркое доказательство.

— Знаешь, а я уже начинаю любить Габриэллу Бинс. По-моему, она отличная старушка, — улыбнулась Люси.

— Ты даже не представляешь, насколько...

Постель всё-таки пришлось оставить — Люси хотелось покормить Джейка, который просто обязан быть голодным, — да и Лайма должна была скоро появиться. Конечно, подругу трудно было чем-то смутить, но в этой ситуации скорее было неловко самой Люси: выставлять отношения на публику она точно не собиралась. Даже если это подруга...

На кухне Люси только успела подойти к плите, как Джейк прижался к её спине и замер, устраивая голову у неё на плече. Так их и застала Лайма, которая вихрем влетела в квартиру. Увидев Джейка, она мгновенно остановилась и ошарашено уставилась на него:

— А ты крут! Такого я даже представить не могла... а я-то волнуюсь, как вы, бедолаги, в холодной машине... на стоянке...

— Я придумала кое-что получше, — выглянула из-за Джейка Люси.

— Ты?! — Лайма налила в стакан воду и выпила одним глотком. — Серьезно? Ты же всегда говорила, что правила нужны для удобной и спокойной жизни, и их нарушают только идиоты.

Джейк с интересом взглянул на Люси, но она только невозмутимо повела плечом:

— Не всем нужен покой.

— Но ты же раньше всегда... — начала Лайма, очень любившая поспорить и указать оппоненту на ошибки.

— Раньше! — отрезала Люси. — Теперь нет.

Во взгляде Лаймы промелькнуло восхищение, которое она быстро скрыла за обычной язвительностью.

— Чего только не бывает... даже чудеса случаются.

Люси хотела достойно ответить, но Джейк отвлёк её, отняв чайник и поцеловав в ладонь. Лёгкой зависти во взгляде Лаймы хватило, чтобы почувствовать себя отмщённой, а Джейк принялся заваривать чай, хозяйничая на чужой кухне, как дома. В холодильнике не оказалось никакой серьёзной еды, только закуски, но Джейк заверил, что сыр с мёдом и орехами — его самое любимое блюдо к чаю... вместе с яблоком, нарезанным тонкими ломтиками. Беседа за столом протекала непринуждённо, словно они частенько так собирались, чтобы попить чай. Даже агрессивное кокетство Лаймы не раздражало, быть может, потому, что Джейк совершенно равнодушно реагировал на её чары, и она очень быстро прекратила облизывать губы и смеяться, запрокидывая голову, чтобы продемонстрировать безупречную шею.

Провожать Джейка Люси пошла сама. Он без возражений надел парик и дал накрасить себе губы. Лайма лишь поцокала языком, выражая восхищение, и пожелала удачи.

До стоянки они дошли без приключений, встретив только подслеповатую соседку. Наверное, эта была та самая удача. Люси изо всех сил старалась не расплакаться, но всё равно предательские слёзы нет-нет да срывались вниз. На стоянке тоже никого не было — все уже вернулись по домам, и никому и в голову не приходило задерживаться здесь дольше необходимого.

— Люси... — Джейк обнял её за плечи и прижал к себе. — Я обязательно вернусь к тебе, но я не знаю, когда... просто жди! Всё будет хорошо.

Будет... обязательно будет! Сейчас, как никогда прежде, Люси хотела верить в сказки. В любые: глупые, волшебные, неправдоподобные... но только чтобы со счастливым концом. Жаль, что жизнь — не сказка. Они целовались отчаянно и самозабвенно, наплевав на все нормы, правила и порядки. И у этого поцелуя был горький привкус обречённости. Джейк зажмурился и замер, задерживая дыханье, и Люси поняла, что время их встречи вышло. Как же ей хотелось завыть в голос, зарыдать и броситься Джейку на шею в глупой попытке удержать, но вместо этого она смотрела, как он выкатывает из-за огромного «Маршала» черного «Ягуара» с посеребрённой выхлопной трубой и потёртым кожаным сиденьем.

— Всё будет хорошо, Люси. Жди! — он бросил ей парик и, вытерев остатки помады тыльной стороной ладони, вскинул руку в победном жесте: — Я вернусь!

Рёв двигателя уже давно стих, а Люси всё никак не могла отойти от кирпичной стены, цепляясь за неё, чтобы выстоять и не опуститься на колени, как того хотелось. Она будет ждать... будет непременно, только вот разум упорно отказывался верить в хорошее, а безупречная фантазия давала сбой, не представляя, чем хорошим это всё может закончиться. Домой она вернулась, не помня как, и, отперев дверь, долго стояла в прихожей, пытаясь унять слёзы. Лайма, наверное, услышала скрежет ключа, потому что вышла, не дожидаясь, пока Люси решиться идти дальше. Она крепко обняла её и, прижимая к себе, прошептала:

— Как же я тебе завидую!





***

Люси казалось, что должно хватить одного взгляда, чтобы понять, насколько её изменило произошедшее. Тем удивительнее было то, что абсолютно никто ничего не замечал: ни на следующий день на службе, ни встреченные у дома соседки. Даже продавщица магазина, которая всегда находила время, чтобы поболтать с Люси, ничего не сказала. Неужели они не видят? Сама Люси была уверена, что заметила бы разницу, если бы речь шла о любой соседке. Хотя... глазастая соседская девочка при встрече хитро улыбалась, и начинало казаться, что она всё поняла. Обнадёживало только то, что для полиции нравов ребёнок — не свидетель.

— А где твоя подружка? — в карих глазах девочки искрилось любопытство.

— Лайма? — Люси продолжала надеяться, что её подругу можно не запомнить.

— Нет, другая... с которой любовь...

— Её зовут Лайма, — Люси показалось, что её голос дрогнул.

— Тоже Лайма? — девчонка забавно округлила глаза.

— Она одна Лайма.

— Не-а! Их две! Я же видела... и вы целовались... — она понизила голос до шёпота: — Это называется измена?

Люси тяжело вздохнула:

— Нет. Это называется любовь.

— Понятно... — девчонка подошла поближе и вскарабкалась на подоконнике, явно собираясь продолжить разговор.

Надо было бы всё это прекратить, но у Люси не оказалось сил, чтобы просто уйти. Она сама не понимала, чего больше хочет — убедиться, что её тайна никому не известна, или поговорить о Джейке... пусть и так. Хотя можно попробовать ещё убедить ребёнка молчать об увиденном...

— Ты хочешь узнать что-то ещё? — осторожно поинтересовалась Люси.

— Да, — девочка серьёзно кивнула. — А когда любовь, измен не бывает?

— Наверное, нет...

— Ты не зна-а-аешь?

— Я не уверена.

— Моя мама ушла от второй мамы из-за измены... она её теперь ненавидит... а она мне конфеты приносит, когда никто не видит, — девочка печально вздохнула. — Я скучаю по ней...

— А мама не разрешает вам встречаться?

— Нет, — она сердито нахмурилась: — Ненавижу измены!

Люси легко смогла представить себя на месте мамы этой девочки, потому что от мыслей, что Джейк может быть с кем-то другим, не только портилось настроение, но и появлялись фантазии об убийстве соперницы или соперника, от которых теплело в груди и выравнивалось сбившееся дыханье. И она бы тогда точно не позволила своей дочери...

— Я тоже! — выдохнула Люси. Тему надо было срочно менять. — А тебя как зовут?

— Виктория... в честь победы.

— Над чем? — рассеянно поинтересовалась Люси, всё ещё переживая воображаемую измену Джейка.

— Над всем. В честь победы над всем... а ты же Люси?

— Да... это я.

— Приятно было познакомиться, — девочка улыбнулась и свистящим шёпотом добавила: — И поболтать.

Оказалось, у неё нет двух передних зубов... такая смешная...

Люси зашла домой и, почувствовав, что не держат ноги, упала на кровать. Надо было взглянуть правде в глаза — депрессия, от которой постоянно предостерегала Лайма, всё-таки до неё добралась. Апатия... отсутствие аппетита... внезапное желание поплакать... но к психотерапевту она всё равно не пойдёт! А то потом не отмоешься... Лайму же после такого визита отстранили от работы с «живым материалом»... что поделать, если существуют жёсткие циркуляры, предписывающие «порядок реакции на жалобу»? Люси достала книгу и попыталась сосредоточиться на чтении. Получалось отвратительно, и не было спасения от тоскливых мыслей. Скорее бы пришла Лайма.

— Привет, крошка! Всё киснешь?

— Развлекаюсь... — буркнула Люси.

Настроение стало ещё хуже, потому что видеть жизнерадостную Лайму оказалось невыносимо. Она разве не скучает по Дэну и не думает о том, чем он занимается?

— Ты чего это? Что-то случилось?

— Всё хорошо...

— Пойдём чай пить: я пироженки купила.

— Нет аппетита.

— Твои любимые... миндальные, у мадам Пинс... — искушающе понизила голос Лайма.

— Всё равно не хочу.

— А ты случайно не заболела?

— Случайно, нет. Ты мне мешаешь читать, — Люси больше всего хотелось остаться одной.

Лайма ушла на кухню, где принялась нарочито громко шуршать и стучать посудой, действуя на нервы. Люси зажала уши ладонями и, устроив книгу на коленях, попыталась продраться через знакомые буквы. Однако вместо ожидаемого эффекта успокоения её начали одолевать ревнивые мысли о Джейке. Где он сейчас? С кем? Да и вообще... чем расплатился за прошлый визит и с кем...

— А я сегодня видела Ральфа! — прокричала из кухни Лайма.

— Не понимаю, почему мне это должно быть интересно...

— Он спрашивал про тебя, и передавал привет.

— Надеюсь, ты посоветовала, куда ему засунуть этот привет?

— Невоспитанная девчонка! — Лайма снова заглянула в комнату. — Он приглашает нас с тобой в ресторан. Завтра вечером.

— Зачем?

— Ему нравится наше общество.

Люси ощутила, как по спине пробежал неприятный холодок.

— Может, без меня?

— Чего это? — искренне удивилась Лайма. — Он же забавный...

— Меня тошнит от его забав. Я до сих пор с ужасом представляю, что стало с теми молодыми мамашами-идиотками.

— Брось! — отмахнулась Лайма. — Побеседовали пару-тройку раз, объяснили, что это нехорошо, и отпустили восвояси.

— А дети?

— А дети вырастут! Как все! Не лучше и не хуже других.

Люси стало очень обидно.

— А ты знаешь, что не случилось бы ничего страшного? Может, наоборот, стало бы больше счастливых людей? Тебе не приходило в голову, что можно и по-другому?

— Заткнись! — Лайма смерила Люси злым взглядом и выразительно оглядела решётку вентиляции, намекая на прослушивание.

— Кому мы нужны?

— Успокойся и замолчи!

Но успокаиваться и молчать — последнее, чего хотела Люси. Она отшвырнула в сторону книгу, не задумываясь о помявшихся страницах, и помчалась за ушедшей Лаймой. О! Ей было что сказать.

— В близких отношениях между родителями и детьми нет ничего отвратительного! Нет! И животного тоже нет! Ты знаешь, что Джейк...

Люси понимала, что нарушила табу, но это же не повод хватать её и зажимать рот рукой? Конечно, она её укусила! А когда Лайма надавала пощёчин, советуя прийти в чувство, наконец-то дала волю слезам. Всё было просто отвратительно... и Люси ещё никогда не было так себя жалко...





***

Депрессия накрыла Люси, как пуховое одеяло, мягко и надёжно, не оставляя никаких шансов выбраться — ей просто не хотелось. Она лелеяла свою хандру, придумывая новые и новые причины, чтобы как можно реже выбираться из кровати, и если бы не дурацкая работа, то, наверное, впала бы в спячку. Спать ей хотелось постоянно, и она даже иногда закрывалась в своём кабинете, сворачивала пальто и дремала, устроив на нём голову.

Люси снился Джейк... задумчивый, улыбающийся, серьёзный, грустный, тревожный... и при этом любящий её... всегда-всегда. И во снах им никогда не надо было расставаться больше, чем на несколько часов. Наверное, поэтому все книги, которые теперь тесно ассоциировались с ним, рождали бурю разнообразных эмоций и часто читались через пелену слёз. Люси вообще стала очень плаксивой, и когда она принялась рыдать над задушенной Селли птичкой, Лайма не выдержала:

— Твой ПМС затянулся! Сколько можно?!

Люси взглянула на календарь и зарыдала громче, теперь уже из-за жалости к себе:

— У меня от тоски даже цикл нарушился...

Лайма замерла, а потом по-кошачьи бесцеремонно забралась на кровать Люси и, тревожно глядя на неё, вытащила из-под одеяла и поволокла в ванную. Там она включила воду и зашептала:

— Вы предохранялись?

— В смысле? — не поняла Люси.

— Так... — Лайма побледнела. — Только не говори мне, что ты нуб в вопросах беременности.

— С ума сошла? Забыла, где я работаю?

— В Репродуктивном Центре можно работать, и не задумываясь о контрацепции... колбочки, пробирки, цитограммы — всё стерильно.

До Люси начал доходить смысл сказанного Лаймой.

— Но это же противоестественно!

— Да ну! А в твоих книгах беременели тоже под присмотром бригады медиков?

— Это же просто... истории...

Лайма лишь выразительно приподняла бровь. Ещё бы! Пару месяцев назад, когда зашла речь о книжных историях, Люси доказывала жизненность описываемого... но такого просто не может быть! Оказывается, последние слова Люси шептала, прикрывая ладонью рот. Она вдруг почувствовала невероятную слабость и присела на бортик ванной, глядя, как изгибаются ярко-красные губы Лаймы, выплёвывая фатальное:

— Почему же не может?

Люси вдруг затошнило, и головная боль тяжестью осела в затылке и сдавила виски.

— Может, всё-таки обойдётся?

— Может, и обойдётся... сможешь достать тест?

— Да... но это глупость какая-то... так не бывает!

Лайма просто обняла её за плечи и прижала к себе:

— Не затягивай. Если всё-таки да, то нам надо будет решить, что с этим делать.

Спала Люси плохо, отчего наутро выглядела, как больная сова: круги под глазами делали тоскливый взгляд птичьим, а волосы напоминали всклокоченные перья. Конечно же, шефиня захотела её увидеть именно в это утро.

— Плохо выглядишь, деточка, — рассеянно сказала она.

— Никак не могу понять, в чём я ошибаюсь, — выдала Люси заранее заготовленный ответ.

— Не бережёшь ты себя... а на завтра у тебя назначена съёмка для «Голоса разума».

Сердце Люси на миг замерло, чтобы потом забиться от безумной надежды увидеть Джейка. Она почувствовала, что краснеет.

— Я завтра постараюсь... — залепетала она.

— Уж постарайся. Ты понравилась читателям, и редакцию забросали письмами... я дам тебе опросник... — шефиня опустила очки на кончик носа и принялась перебирать бумаги на столе. — Где же он? Ах, да... Леонела, принеси мне тот лист!

Люси показалось, что шефиня подмигнула селектору. «Тот лист»... надо же! Леонела принесла тоненькую белую папку и положила её на начальственный стол. Листков в папке было больше одного... это что, надо выучить?

— Ознакомься, дорогая. Твоим интервью заинтересовались там, — шефиня выразительно подняла взгляд, — поэтому, кроме вопросов, имиджмейкеры компании поработали над ответами, которые подходят образу молодого учёного.

В общем-то, это была обычная практика, но Люси никогда не нравилось говорить по написанному кем-то: однажды на конференции она забыла слова и почувствовала себя полной идиоткой. Но кто бы ей позволил нарушить правила игры?

— Я всё сделаю, — Люси вымученно улыбнулась.

— Я даже не сомневаюсь, но мне бы хотелось, чтобы ты привела себя в порядок и посетила салон. Считай это приказом.

— Когда?

— Уйдёшь после обеда. Всё успеешь.

Успеть, действительно, надо было всё, и в первую очередь добыть этот чёртов тест. Впрочем, Люси везло. Она придумала предлог, чтобы навестить лабораторию, и даже довольно легко отвлекла лаборантку, чьего имени никак не могла запомнить. Тесты никогда не были материалами строгой отчётности, поэтому хранились в обычном шкафу, ключ из которого всегда торчал в замке. Хватило всего пары мгновений, чтобы из пачки тестов вытащить три и, быстро сунув их в карман, закрыть шкаф. Сердце, правда, колотилось, как ненормальное, но это была такая мелочь... теперь можно и в салон!

Вечером посвежевшая и похорошевшая Люси — так, по крайней мере, считала Лайма — с ужасом пялилась на результаты теста, понимая, что произошла катастрофа.

— Но как?!

Лайма только намекающе приподняла бровь, а Люси от отчаяния швырнула в стену любимую кружку, некстати оказавшуюся под рукой. Ей надо было выговориться, и лучше ванной комнаты в квартире не было места. Люси без слов отправилась в «переговорную», а Лайма пошла следом. Всё-таки она соображала быстро и хорошо.

— Что будем делать?

Подруги сидели бок о бок на бортике ванной. Люси уныло смотрела в зеркало, наблюдая за Лаймой, которая, когда думала, становилась очень подвижной. Она кусала ногти, грызла кончики волос, чесала нос и бровь, закатывала глаза, а потом сводила их к носу.

— Значит, так... нам нужен врач.

— Зачем?

— Твой плод не лабораторного происхождения и, стало быть, не вписывается в программу здорового потомства...

— Но он здоров!

— Где результаты генетической совместимости родителей? Где карта наследственных признаков? Где номер правительственной программы?

Люси зажмурилась. Отрицать очевидное она не могла, но можно было хотя бы оттянуть время принятия решения.

— Давай отложим решение до завтра?

— А почему не на неделю? — фыркнула Лайма.

— Завтра я увижу Джейка...






***

У катастрофы был вкус зелёного чая и сладковатый запах фруктов... ну и, конечно, мятных успокаивающих капель — куда же без них?

— Он не пришёл? — который раз спрашивала Лайма.

— Нет! Пришёл, но не он...

— Но почему?

Если бы Люси знала... для неё было огромным потрясением, когда в холле к ней подошла неприятная девица и представилась корреспондентом «Голоса Разума». Люси от удивления чуть не спросила, где Джейк, но вовремя прикусила язык. Тут же подошла вторая девица и принялась тараторить, чтобы Люси не волновалась, и что всё будет хорошо. Она и оказалась репортёром. Люси завели в небольшую комнату, где уже было всё готово для съёмки. Она заученно отвечала на вопросы, повинуясь правилам игры, и улыбалась, когда просили.

По ощущениям Люси съёмка закончилась только к вечеру, однако часы показывали, что прошёл всего час, заставляя усомниться в своей точности. Очень хотелось пить и умыться, но когда Люси услышала: «Шеф будет недоволен», уйти она уже не могла.

— Ой, а скажите, ваш шеф тот самый Джейк Селливан? — она даже пальцы скрестила, чтобы её посчитали просто восторженной дурочкой.

Девицы переглянулись, а потом та из них, что была репортёром, с интересом уставилась на Люси:

— А скажите, это правда, что он лично вас снимал?

— Да... а что...

— Теперь он так редко берёт в руки камеру, что это удивительно.

— А...

— Вам удалось с ним поговорить?

Девица, наверное, была хорошим репортёром: она не давала Люси вставить слово, кроме как подтвердить или отвергнуть её предположения, а вопросы сыпались из неё как из рога изобилия.

— Вам он понравился?

Стоп! Разговаривать на личные темы Люси точно не собиралась и, перехватив инициативу, ответила заученной фразой из интервью про их любовь с Лаймой, «горячую, как пламя и вечную, как небо». Девица заткнулась, и в её взгляде мелькнула тень уважения. Пользуясь мгновением передышки, Люси решительно отодвинула своих интервьюеров и покинула комнату, сжимая губы от злости на саму себя — она чуть было не подставилась сама и не утянула за собой Джейка. Теперь она почти не сомневалась, что девицы, если даже и служили в «Голосе Разума», зарплату получали в Синем доме.

До вечера Люси продержалась исключительно на упрямстве и злости, вспышки которой заставляли сжиматься зубы так, что к вечеру заболели челюсти. Хорошо, что Лайма была дома и молча потянула её на кухню, где уже заварила чай и накапала успокоительного в маленькую рюмку. Сначала показалось, что успокоительное действует, а потом Лайма просто сунула в руки большую кружку с чаем и подтолкнула Люси в сторону ванной, где внимательно выслушала рассказ о съёмке.

— Почему не появился Джейк? — Лайма ритмично барабанила пальцами по бортику ванной. — А что он тебе пишет?

— Откуда...

— Пишет, значит, — довольно усмехнулась Лайма. — Прости, но я верила, что вы найдёте способ.

Вот ведь зараза! Но злиться на Лайму всё равно не получалось, а та деловито продолжила:

— Надеюсь, ты сжигаешь письма, иначе...

Письма Люси не сжигала, сентиментально перечитывая их на ночь, все два, но сейчас ей действительно стало страшно. Нашла, когда расслабляться под одеялом! Она решительно вышла из ванной и достала из-под матраса аккуратно сложенные листки, которые бросила в стоящую на тумбочке вазочку и, внутренне содрогаясь, поднесла зажигалку. Вжик! И все её мечты и фантазии подёрнулись пеплом. Так было надо! Лайма сунула в ладонь какую-то рюмку, и от запаха мяты стало больно дышать.

— Пей!

Люси осушила рюмку и, закусив губу, вернулась в ванную. Они ещё не договорили.

— Что ты собираешься делать? — Лайма выглядела гораздо бледнее, чем обычно, но была спокойна.

— Ничего.

— В каком смысле?

— Ты поняла.

— Но это же... безумие!

— Пусть.

— Это ты сейчас так говоришь, но через несколько месяцев твоего состояния будет не скрыть... и ребёнок... это же не котёнок!

Люси сжала пальцами виски и устало взглянула на подругу. Она могла только согласиться:

— Не котёнок.

— Ты понимаешь, что это преступление?

— Понимаю.

— Это немыслимо! — небрежным жестом Лайма взлохматила свои волосы и тихо сказала: — Есть другой выход.

— Возможно...

— Точно есть... четыре года назад я попадала в такую ситуацию.

Люси потрясённо выдохнула.

— И молчала?!

— Я не могла... ты бы тогда точно не поняла... а я понимаю! И я знаю, что ты сейчас чувствуешь! И ты не представляешь, чего мне стоило найти нужного человека! это было... — Лайма задохнулась и замолчала.

Люси обняла подругу, прижимая к плечу её голову:

— Дурочка... бедная моя дурочка... я бы поняла... подумала бы и поняла... и тебе не было бы так...

Лайма дёрнула плечом и тихо прошептала:

— Если бы я тебе рассказала, то ты бы точно не попала во всё это... но я-то так встряла только потому, что напилась и забыла о контрацепции... мне и в голову не приходило, что ты можешь о таком не думать... ты же такая предусмотрительная... и благоразумная... и не напиваешься...

Лайма почему-то всегда считала себя старшей и ответственной за жизнь Люси — что в детстве, что сейчас, и даже не возникало мысли, что может быть иначе... вот только эти взаимные признания сделали их внезапно равными, и Люси поняла, это будет только её решение... а ещё, что Лайма поддержит её в любом случае. Почему-то от этого стало чуть легче.

— Я не жалею ни о чём: ни о том, что у меня было с Джейком, ни о том... что так вышло, — голос Люси дрожал, но сознание было совершенно ясным. — И я хочу сама распоряжаться своим телом!

— А я о чём? — Лайма высвободилась от объятий.— Я отведу тебя к врачу... и, может быть, получиться обойтись только фармакологическими методами. Я просто долго искала и затянула...

— Нет! — Люси покачала головой, чувствуя, как губы растягивает довольная улыбка. — Мы найдём способ, как легализовать этого ребёнка!




***

Лучшие идеи всегда приходили в голову Лаймы, и этот раз не стал исключением. Она предложила аферу, и, немного подумав, Люси поняла, что это отличный выход. Суть предложения была в том, чтобы задним числом зарегистрировать заявление в Центр репродукции на воспроизводство и вне очереди протолкнуть его на очередное рассмотрение заявок, которое должно состояться через два дня.

— А потом у нас будут развязаны руки, — Лайма сдула со лба прилипшую прядь и воинственно заявила: — И хрен потом кто что докажет! Ты же рассчитаешь генетическую карту? А твоя старуха подмахнёт её, не глядя, вместе с другими… у тебя же много скопилось? Скажешь, что торопишься к рассмотрению.

Рассчитать карту было делом не быстрым, но Люси была готова и заночевать на работе ради такого. А шефиня действительно подписывала, не вглядываясь в учётные записи кандидатов на оплодотворение. Правда, был ещё один очень острый момент…

— А если это будет мальчик?

Лайма нервно начала грызть кончики волос, задумываясь над новой проблемой. Рождённого мальчика отдавали в семью биологического отца, которого и выбирали на рассмотрении заявок из нескольких вероятных кандидатов. Шанс на то, что Джейк, даже если попадёт в их число, будет одобрен, был катастрофически минимален…

— Будем решать проблемы по мере их поступления. Я уверена, что у нас будет девочка…

Всё-таки Лайма была оптимисткой… и Люси вместе с ней, потому что иначе можно было сойти с ума от различных мыслей. Сейчас, как никогда, она понимала «Матерей без границ», которые не хотели расставаться со своими детьми: Люси ещё никого не родила, но от ощущения потери пересыхало в горле, и непроизвольно сжимались кулаки. Или это виноваты пресловутые гормоны и легкий атавизм, заставляющий идти на поводу инстинктов? Разбираться в этих тонкостях Люси не собиралась, но вот Джейку написать стоило. Он мог подстраховать со своей стороны… всё-таки у него отец — не простой обыватель, и, учитывая его отношения с Джейком, точно захочет следить за внуком… и, может даже, добьётся того, чтобы и он рос в семье.

— Я напишу Джейку!

— Вот так… прямо?

— Нет, конечно! Я постараюсь намекнуть так, чтобы он понял…

— Ты же понимаешь, что кроме него никто и ничего понять не должен?

Люси только покачала головой. Ну не идиотка же она, в самом деле?! Письмо она написала этим же вечером: вежливо-участливое — для Габриэллы Бинс, с которой они познакомились в Варгасе, когда праздновали Новый год, и молоком между строк — ласково-тревожное для Джейка. О своём состоянии она сообщила, приписав, что чувствует себя так же, как Мегги после поездки на остров Матлок. От более существенных намёков она воздержалась, хоть это было и непросто.

— Умница! — похвалила её Лайма, когда прочитала показанный черновик письма: — Здорово запутала! Я так точно ничего не поняла…

Оставалось только надеяться, что Джейк поймёт, что Люси ему хотела сказать, иначе не было смысла так рисковать. А беспокойная Лайма уже расписывала завтрашний день едва ли не по минутам:

— Следующее рассмотрение через месяц, поэтому мы должны всё рассчитать…

По слухам, за одно заседание учёного совета рассматривалось не больше десяти заявлений, но Лайма рассчитывала подвинуть кого-нибудь в очереди.

— Я попрошу Милу, — рассуждала она, — она, конечно, стерва, но она мне должна… и, зная нашу волокиту, не удивится, что я хочу всё ускорить. Заявление я оформляю сама, поэтому без труда найду место в реестре за… когда мы начали с тобой жить вместе?

Лайма сделала в ежедневнике одной ей понятные пометки и строго взглянула на Люси:

— Твоя генетическая карта должна быть у меня не позднее полудня. Мне надо ещё кое-что подготовить, прежде чем пригласить Милу на обед…

— Что именно? — насторожилась Люси.

— Внести данные в реестр, и сложить бумаги так, чтобы всё выглядело естественно.

— Лайма, ты слишком увлекаешься игрой в шпионов. Кто на такое смотрит?

— А ты, дорогая, сильно расслабляешься. Бумаги должны выглядеть так, будто несколько месяцев их перекладывали со стола на стол… и смотри, не перепутай дату!

Переубедить уверенную в чём-то Лайму было невозможно, но Люси и не собиралась спорить. Разве ей трудно подготовить свою карту и подписать её у шефини?

Письмо она отправила вечером, в надежде, что утром оно уже начнёт свой путь к адресату, и улеглась спать, чувствуя себя гораздо лучше, чем накануне. От былой депрессии не осталось и следа, и спала она счастливым сном человека, уверенного в своей правоте.

Рассчитывать карту Люси не стала, решив, что результат не стоит затраченного времени, которого и так не было. Вместо этого она взяла наугад две карты и на их основании сделала что-то похожее на правду. Удобно всё-таки, когда есть вещи, в которых разбираются единицы, и ты всех знаешь в лицо. Милана была слишком ленива, чтобы лезть в чужие расчёты, когда хватало своих, а Таис не делала такого из принципа. И хорошо… очень хорошо!

— Отлично выглядишь, милочка, — поприветствовала её шефиня. — Мне уже звонили из редакции и очень тебя хвалили…

Люси согласно кивала, подсовывая бумаги на подпись. Ей казалось, что когда дело дойдёт до её карты, то старая грымза непременно взглянет на дату, а уже потом и на персональные данные, поэтому отвлекала шефиню, как могла. Она даже описала свой наряд и назвала сумму, оставленную в салоне.

Шефиня поставила последний росчерк и довольно откинулась в кресле.

— А ты очень изменилась за последнее время, моя девочка, — задумчиво начала она. — Очень.

Люси похолодела, лихорадочно соображая, чем могла себя выдать, а эта акула продолжила:

— Раньше ты думала исключительно о работе…

— Я и сейчас…

— Безусловно, сейчас ты об этом думаешь, — отмахнулась шефиня, — но тебя стали интересовать и обычные человеческие вещи…

— Это плохо?

— Это нормально… скажи, дорогая, а вы с Лаймой ещё не думали о ребёнке?





***

Люси вбежала в кабинет Лаймы с чувством, будто за ней гнались. Глупости, конечно, но этот странный разговор с шефиней стоил целой горы нервов, и можно было только надеяться, что Люси всё поняла правильно и не сболтнула лишнего. Лайма сидела за столом, что-то сосредоточенно печатая, и, заметив Люси, оживилась:

— Клади сюда!

Она даже представить не могла, что генетическая карта может быть не подписана… Люси бы такую уверенность!

— Вот…

— Что-то случилась? — Лайма обладала изумительным чутьём на неприятности.

— Шефиня посоветовала мне подумать о ребёнке…

— С-с-сучка… а ты что?

— Сказала, что мы уже давно подали заявление и теперь ждём заключения учёного совета.

— Молодец! А она?

— Пообещала содействовать…

— Это как?

— Может, отпуск даст…

В чём ещё шефиня может посодействовать, Люси не знала, потому что та предпочитала ни во что не вмешиваться и держать нос по ветру. Лайма тоже это понимала, потому только выразительно улыбнулась и перевела взгляд на часы, мол, время. Люси понятливо кивнула и отправилась к себе.

— Ну, я побежала, ты же знаешь, дела…

Теперь оставалось только ждать, и это было самым тяжёлым. До вечера Люси не находила себе места. Работать она не могла, а читать, кроме глянцевого журнала, забытого на её столе Миланой, было нечего. Люси ничуть не удивилась, что это оказался «Голос Разума» — не «Андрогенез» же ей читать? — вот только, увидев на пятом листе фотографию Джейка, бессильно выронила журнал. Не может же быть, чтобы такое делалось специально? Кому Люси может быть интересна? Вчера эти сомнительные репортёрши… сегодня…

Мысль о том, что копают под Джейка, пришла после четверти часа горестных раздумий о собственной никчёмности, и Люси стало по-настоящему страшно. Как далеко готовы зайти его невидимые противники? Сможет ли он выйти из ситуации без потерь? Снова и снова думала она о ребёнке, который возник вопреки всему и своим существованием ставил под удар всех… даже беспечную Лайму. Стоил ли он такого риска? Для себя Люси решила, что стоил, а что сказал бы Джейк? Можно было сколько угодно вспоминать Мэгги и её желание сохранить запретную любовь хоть так, но Люси-то жила в совершенно ином мире. Книжного Ральфа за такое могли лишь лишить сана, а вот…

Люси положила перед собой фотографию Джейка и кончиком пальца погладила его лицо, представляя гладкость кожи и тёплое дыханье. Она зажмурилась и ощутила, как от её прикосновений подрагивают его ресницы, как приоткрываются губы… и, кажется, даже услышала тихий шёпот, в котором угадала своё имя. Люси спрятала лицо в ладонях и изо всех сил постаралась не расплакаться. Она чувствовала себя последней эгоисткой, понимая, что готова на всё, только чтобы защитить нерождённого ребёнка, наплевав, что вероятность того, что он останется с ней, равна 0,51… то есть на целый процент больше половины. Конечно же, она унесла журнал домой, ведь там ещё была интересная статья про андрогенез.

У самого дома Люси заметила Викторию, которая сидела на скамейке и уныло рисовала что-то палочкой на песчаной дорожке.

— Привет!

Девочка встрепенулась и широко разулыбалась, узнавая:

— Привет, Люси, как жизнь?

— Отлично. А у тебя?

— Хорошо… я вот гуляю, — она хитро взглянула на Люси блестящими глазками: — пока мама устраивает личную жизнь.

— А почему ты так решила?

— Разве непонятно? К нам пришла Виолетта, и они с мамой сначала закрылись на кухне и пили вино, а потом сказали, что мне пора гулять…

Казалось, девочка гордится своей любвеобильной мамашей.

— Может, ты ошибаешься? Детям ведь надо гулять…

Виктория снисходительно взглянула на неё:

— Ты как маленькая… что я, не понимаю?

— А маме ты говоришь о своих наблюдениях?

— Ей всё равно не до меня… — девочка печально вздохнула. — Вот когда она устроит свою жизнь, тогда всё будет, как прежде…

— Сама придумала?

— Нет, тётя Вета сказала… мы с ней сейчас разговаривали… она и про тебя спрашивала…

Люси почувствовала, как по спине побежал противный холодок.

— Что она про меня спрашивала?

— Как вы с Лаймой живёте.

— А ты?

— Сказала, что хорошо… вы же хорошо живёте?

Люси могла только кивнуть, а девочка продолжила, заговорщически понижая тон:

— А про то, что ты в лифте целовалась, я не стала рассказывать… потому что когда рассказала про мою вторую маму, всё стало плохо-плохо… а ты хорошая…

— Спасибо… — Люси почувствовала, как её голос дрогнул от слёз.

— Пожалуйста, — серьёзно ответила Виктория. — Пусть это будет наша тайна?

— Пусть будет…

Люси ещё с полчаса посидела рядом с девочкой, пытаясь избавиться от противной дрожи в руках, а потом отвела её в магазин и купила коробку её любимых конфет, опасаясь подумать, что, по сути, пытается подкупить ребёнка, от чьего расположения сейчас зависело многое. Домой она вернулась, когда уже стемнело, проводив Викторию до квартиры, в надежде, что её весёлая мамаша успела устроить личную жизнь, и теперь всё будет хорошо. Люси не стала включать свет, а, забравшись на подоконник, смотрела, как загораются огоньки в окнах домов, и думала о том, что за каждым таким огоньком стоит какая-то история: у кого-то грустная, у кого-то весёлая… и где-то там живёт эта любознательная «тётя Вета», которую, на самом деле, не волнует судьба Люси, просто работа у неё такая… а ещё где-то там далеко живёт Джейк…

— У нас получилось!

Лайма ворвалась в квартиру вихрем и принялась кружиться по комнате, изображая какие-то шаманские пляски, которых Люси никогда не видела, но именно так представляла по книжному описанию.

— Есть ответ?

— Нет! — Лайма на несколько мгновений остановилась, чтобы отдышаться. — Ответа нет, но Мила положит наше дело так, что его будут рассматривать вторым. Она говорит, что к первому обычно придираются, а второе проходит, как по маслу.

— Что ты ей за это пообещала?

— Да какая разница? Я её как-то прикрыла в одном скользком вопросе, поэтому наше дело можно рассматривать как возвращение долга.

— Ага… с процентами.

— А кому сейчас легко?

Легко никому не было, поэтому жалеть малознакомую Милу Люси точно не планировала.




***

Пока шло заседание учёного совета, Люси не находила себе места. Если остальные кандидатки гадали, ребёнок с каким геномом им достанется, то её этот вопрос интересовал в самую последнюю очередь — главное, чтобы разрешили. Тогда можно было имитировать оплодотворение. Здесь им безумно повезло, что они с Лаймой обе работали в центре и обладали необходимыми навыками — Люси была уверена, что ей удастся уговорить девчонок из лаборатории позволить Лайме всё сделать самой. Иногда романтическая чушь была очень полезна... очень!

Лайма зашла к ней в кабинет ближе к вечеру, и по её лицу сразу стало понятно, что произошла катастрофа.

— Ты только не волнуйся, — начала она, отчего отчаянно забилось сердце, — мы обязательно что-нибудь придумаем...

— Что? — прошептала Люси одними губами.

— Вот...

Резолюцию пришлось перечитать несколько раз, прежде чем стал понятен её смысл. «Рекомендовать семье Вайс-Полянски проведение процедуры репродуцирования. Присвоить код генетической программы 21/NDF/344-16. В связи с производственной необходимостью пересмотреть кандидатуру будущей матери. Срочно (!!!) предоставить карту наследственных признаков и пересчитать коды генетической совместимости».

— И что теперь?

— Будем думать...

Лайма ушла, а Люси так и продолжала сидеть за столом, спрятав лицо в ладонях. Что здесь можно придумать? Что?! Отчаяние сменила злость: почему человек не может распоряжаться собственным телом? Почему за неё решают, от кого рожать, кого любить, с кем спать? Когда такое началось? Если принять за данность, что все прочитанные ею книги писались как истории из жизни... неудивительно, что они оказались под запретом!

Наконец этот бесконечный день закончился, и Люси добрела до дома. Сил не оставалось ни на что, но деятельная Лайма влила в неё успокоительные капли и потащила в ванную.

— Я всё придумала, — торжественно сообщила она.

— Что именно?

— Мы ничего делать не будем!

— В каком смысле?

— В самом простом! Смотри, завтра ты быстро рассчитываешь мою карту, и я несу документы на комиссию, где наш вопрос рассматривают вне очереди. Мы получаем разрешение...

— Лайма, остановись! Это ты получаешь разрешение...

— Да какая разница?!

— Как какая? А беременность?

— Я всё придумала! Ты делаешь вид, что толстеешь, начинаешь есть все эти пироженки, чтобы все видели...

— Лайма...

— Слушай дальше! А себе я буду подкладывать подушку... всё больше и больше!

— А наблюдение врачей?

— Проще простого! Я оформляю пропуск, инициалы у нас одинаковые, фамилию быстро берём общую, и первый раз на приём идёшь ты... а дальше как по маслу!

— А клиника?! Рожать по твоему пропуску точно не получится!

— А там мы ещё что-нибудь придумаем!

Беспечности подруги можно было позавидовать...

— А срок? Как его имитировать?

— Ну, не знаю... придумай теперь ты.

— Потому что приборы не обманешь...

— Пф-ф! Обмануть можно хоть кого... а кого нельзя, того — подкупить!

— Лайма, как его подкупишь, он же прибор?!

— Люси, твоя наивность меня удивляет! С приборами работают люди, которые слабы по своей природе...

— Но это же...

— Не страшнее, чем всё остальное! Я читала Кодекс.

— И что?

— Дача взятки должностному лицу грозит лишь повреждением в правах и условным сроком... это фигня! К тому же, её могу дать я как лицо заинтересованное, — Лайма триумфально улыбнулась.

— Но...

— Нужны мне эти права! Они ничего не дают... абсолютно, разве ты этого не поняла?

— А привод в суд?

— За то, чем мы здесь занимаемся, нам положена кара пострашнее...

Что да, то да... Лайма с удовольствием потянулась и приложила к животу скомканное полотенце.

— А мне пойдёт беременность... я ещё ходить буду специально... как утка... даже забавно будет...

— Забавно?

— А что? — невозмутимо фыркнула Лайма. — А когда придёт срок, мы обе возьмём отпуск...

— Ага... и я потом резко похудею...

— А подушки на что? А потом отправим тебя в тренажерный зал и все дела...

— А если это будет мальчик?

Этот вопрос мучил Люси не переставая — было очень обидно идти на такие жертвы, чтобы потом просто отдать ребёнка... и хорошо, если Джейку, а то вообще... кому попало...

— Ты чего? — Лайма опустилась перед ней на пол и, обхватив её колени руками, испуганно заглянула в глаза. — Только не плачь...

Люси сама не заметила, как из глаз потекли слёзы, а это «не плачь» оказалось последней каплей. Она разрыдалась, цепляясь за подругу, трясясь от глупого страха, что останется совсем одна, если та её отпустит. Совсем-совсем... на целой планете...

— Тш-ш... дурочка... не надо... всё будет хорошо...

Лайма лихорадочно капала капли в рюмку и поила Люси, как ребёнка, придерживая голову и целуя в лоб... как мама... которой её тоже когда-то лишили...

— Не бросай меня... пожалуйста...

Сидеть на бортике ванной, вцепившись в него, чтобы не упасть, было неудобно, поэтому Люси не возражала, когда Лайма увела её в спальню и уложила в кровать. Сама она легла рядом и обняла со спины.

— Спи... у тебя был нервный день... завтра ты посчитаешь карту на меня... и всё будет хорошо... у нас будет девочка... — шептала Лайма, перебирая волосы Люси и слегка массируя голову.

Если бы оно и на самом деле было так просто! Но Люси и правда ощущала себя измученной, поэтому заснула, чувствуя тепло Лаймы, ласковую руку в волосах и тихий шёпот, становящийся всё неразборчивее. А ещё она решила написать ещё одно письмо Джейку, с просьбой помочь... если всё-таки родится мальчик.

Письмо Люси написала, сидя на работе, после того как подделала карту Лаймы. Так быстро посчитать её не смог бы никто, но не было выбора — время работало против них. Карту она отнесла сама и долго вежливо кивала болтливой Миле, которая почему-то стала оправдываться и пространно объяснять, почему так получилось. После обеда Люси решила передохнуть, решив, что удачнее времени и не выбрать, села за письмо, где, хоть и иносказательно, изложила суть проблемы. Болтали, что Джейк мечтал о ребёнке, так почему бы ему не встать на учёт в Центре Репродукции, а потом... пользуясь связями... забрать ребёнка? Почему-то она была уверена, что он так и поступит.

Когда через долгих четыре дня Люси увидела белеющий в почтовом ящике конверт, сердце радостно забилось... неужели ответ? Люси, судорожно дёргая, открыла ящик, и ей в руки выпало её же собственное письмо, помеченное бездушным штампом: «Адресат выбыл».

запись создана: 25.11.2016 в 06:05

@темы: Оридж

---

А гадать можно аж до Крещения)))))))))

Утащено у  мухомурчонок
Всё просто - нужно тыкать на кнопку "Случайный дневник" и читать названия дневников

1) Что принесет мне 2017 год?
Чердак Амбер

2) О чем пожалею?
Во что поиграть?

3) Что приобрету?
АЙХЕРБОМАНИЯ

4) Что потеряю?
Дневник о бирже и жизни

5) Что порадует?
ч0рная дыра!

6) Чего ожидать?
Плюшевая кошка

7) Чего избегать?
*__Fly with me__*

8) К чему стремиться?
Безумное чаепитие

9) А как насчет исполнения желания?
winning a battle, losing the war

10) И что насчет любви?
доступ ограничен


По-моему, это какая-то хрень))))))))))))

@темы: Настроенческое

---

Начнём неделю с красоты)))))))) Отличного дня!!!!!!!!!

15.01.2017 в 22:48

Пишет  Marciana:

И ещё!!!
Пишет  Силвер Энжел:

16.01.2017 в 09:20

Я считаю, что это должно лежать здесь, как продолжение. Мальчик вырос, но рожи корчит по-прежнему, и ему по-прежнему идет.

URL комментария

@темы: Настроенческое

---

Ночь рождения

Несу к себе с феста)))

Название: Ночь рождения
Автор: HelenRad
Бета: мухомурчонок
Размер: миди
Пейринг: снарри
Жанр: романс, приключения
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: Люди часто бывают недовольны собой, хоть причины для недовольства у всех разные: внешность, характер, возраст... Иногда кажется, что только магия могла бы всё исправить... ну-ну...

Северус Снейп родился ночью. Об этом однажды обмолвилась мать, и он, немного подумав, понял, что иначе и быть не могло. Конечно же, он родился темной-тёмной зимней ночью, когда луну скрыли набежавшие тучи, а горевшую свечу задул внезапно поднявшийся ветер. Может, правда, было ещё и землетрясение — почему нет? — но о нём не сохранилось никаких воспоминаний. Вполне возможно, что свидетелей просто не осталось в живых.

Мысли о ночи рождения начинали одолевать Северуса всегда накануне Рождества. В его семье было не принято праздновать вообще ничего, поэтому он всегда смотрел в чужие окна, украшенные разноцветными огоньками, и представлял, что все эти люди хотят поздравить именно его... величайшего волшебника, который за это подарит им хорошую погоду... Глупости, конечно, но думать о том, что кому-то небезразлично, что он появился на свет, было приятно.

Северус потянулся в кровати и резко открыл глаза, не понимая, где он находится. Не только комната была незнакома, но и вид из окна казался пугающе чужим. Первым делом Северус проверил, не связан ли он, а когда выяснилось, что нет, попытался найти палочку. Её нигде не было, и во рту пересохло от страха. Его украли? Это было самым страшным, потому что Северус точно знал, что искать его не станут: мать решит, будто он вернулся в Хогвартс, а отцу он просто не нужен...

Северус вытер вспотевшие ладони о чужую пижаму, кроме которой на нем не было ничего, и соскользнул с кровати, стараясь не шуметь. Можно попытаться вылезти в окно и бежать... ничего, что там лежит снег, а он босиком... жизнь дороже... сердце колотилось, как у загнанного гиппогрифа, а дурацкий шпингалет на раме всё никак не поддавался.

— Северус!

В комнату вошёл мужчина, показавшийся смутно знакомым, и от его странного взгляда Северусу стало не по себе.

— Что вы хотели?

Больше всего сейчас хотелось, чтобы незнакомец не распознал испуг в голосе Северуса и не понял, что он хочет сбежать.

— Я? — такого искреннего удивления Северусу слышать ещё не приходилось. — Ты... ты не узнаёшь меня?

— Кто вы?

Северус был почти готов услышать рассказ о дядюшке с континента, который неожиданно приехал и решил пригласить его в гости, рассчитанный на идиотов...

— Это же я... Гарри...

— И что? — Северус подозрительно прищурился.

— Вечером ты работал над «особым случаем», и у тебя в лаборатории что-то пошло не так... Гиппократ говорит, что ты надышался парами своего экспериментального зелья и стал ребёнком... ненадолго, конечно... но я думал...

— Вы ставили надо мной эксперименты?

Так хотя бы становилось понятно, чего ждать... и пережить такое было гораздо проще, чем то, о чём с перепугу подумал Северус, заметив интерес во взгляде незнакомца.

— Нет, Сев, ты это сделал сам...

— Я не мог...

Северус разозлился на себя, так жалко это прозвучало. Ничему его жизнь не учит! Нет бы, промолчать и послушать, что этот тип ещё скажет, а так гадай себе...

— Смог вот, — печально отозвался этот Гарри. — Ещё и не помнишь ничего.

— А что я должен помнить? — от нехороших предчувствий у Северуса скрутило живот.

— Меня, например. Знаешь, как обидно?

Северус не знал.

— Ну, вспомню потом... если это что-то важное.

Незнакомец невесело засмеялся.

— Давай я тебе расскажу всё, что знаю. Может, это поможет тебе вспомнить.

И он начал рассказывать... по его словам выходило, что сейчас аж две тысячи шестой год, он, Северус — уважаемый член общества и могучий волшебник, Гарри тоже, но не такой известный...

— Чем докажете?

Гарри запустил в волосы ладонь, до неприличия разлохмачивая их, и посмотрел на Северуса так, будто ожидал увидеть выросшую у него вторую голову.

— Тебе нужны доказательства?

— Да! — твердо ответил Северус, которому стало понятно, что бить и проклинать его этот Гарри не собирается.

— Что ж...

Гарри выскочил из комнаты и, судя по звукам, побежал по лестнице.

— Иди сюда! — донеслось издалека.

Северус ещё раз оглядел комнату и осторожно вышел в полутёмный коридор. Спешить он не собирался — такую ситуацию требовалось всесторонне обдумать. Беда только, что никаких умных мыслей не приходило... кроме разве что робкой надежды, что это всё нелепый розыгрыш... вот только с какой целью? Если, конечно, предположить, что Гарри какой-то родственник Поттера, сходство с которым было неоспоримым, но и тогда... Северус совершенно не помнил событий вчерашнего дня. Может, с ним сделали что-то очень плохое, а потом стёрли память? Но он чувствует себя довольно... сносно...

— Ты что так долго? — поинтересовался этот Гарри и снова взлохматил волосы типично поттеровским жестом.

— А я должен бежать по первому зову, как дрессированная собачка?

— Нет, Сев... Северус. Конечно, не обязан... просто... у тебя голова не кружится?

— А должна?

— Гиппократ не исключал такой возможности.

Таинственного Гиппократа Северус не знал, но признаваться в этом не собирался.

— Вы обещали доказательства, — напомнил он.

— Да вот... смотри.

Стопка «Ежедневных пророков» за две тысячи пятый и две тысячи шестой годы выглядела впечатляюще, но не она привлекла внимание Северуса. Он безотрывно смотрел на учебник по зельеварению, рекомендованный «к изучению во всех учебных заведениях», единственным автором которого являлся С.Снейп, профессор Хогвартса и член Международной Лиги Зельеваров.

— Откуда это у вас?

— У нас в подвале стоит целая коробка твоих учебников.

— Их, что ли, не покупают? — насторожился Северус.

— Скажешь тоже... по ним в Хогвартсе учатся. А это из типографии прислали... так вроде как положено... ты же автор...

— Понятно... — Северус почесал нос, скрывая смущенье — ему точно было ни фига не понятно. — А почему вы сказали, что у нас в подвале?

— Потому что это наш дом.

— Наш?

Северус огляделся. Дом ему точно нравился, и он бы себе хотел такой... с пушистым ковром у камина... удобным креслом... книжными полками, заставленными самыми разнообразными изданиями...

— Наш, — твёрдо ответил Гарри.

— Мы купили его пополам?

— Да...

— И мы живём вместе? — прищурился Северус.

— Вместе, — подтвердил Гарри.

— Хорошо... — Северус вновь важно почесал нос, хотя и не считал происходящее чем-то хорошим, за исключением, пожалуй, собственного учебника. — А почему мы живём вместе? Мы — компаньоны?

Гарри выглядел смущённым.

— Не совсем... мы живём вместе, потому что любим друг друга.

— Что? — у Северуса пересохло в горле.

— Мы любим друг друга, и поэтому живём вместе.

Каждое слово Гарри заставляло обрываться сердце Северуса. Этого просто не могло быть!

— Мы что, пидорасы?

Северус сжался, ожидая получить по губам за сквернословие. Однако Гарри и не думал его наказывать. Он с изумлением уставился на Северуса и покраснел:

— Тебе не нравится это слово...

— Потому что я точно не из таких!

Северус почувствовал, что его начинает трясти, и, заметив, как Гарри шагнул к нему, протягивая руки, быстро выскочил вон. Он не заметил, как взбежал по лестнице и закрылся в комнате, опомнившись только тогда, когда подпёр дверь громадным шкафом, который никогда даже и не подумал бы двигать, таким тяжелым он казался. От услышанного его тошнило. Врёт этот Гарри! Врёт! Северус точно не пидорас!



***

Северус почувствовал себя в относительной безопасности, только когда понял, что никто не пытается войти к нему в комнату. Этот Гарри даже не подошёл к двери, хотя открыть её волшебнику не составило бы никакого труда. Но на всякий случай Северус держался ближе к окну, которое всегда можно было выбить и убежать. А когда устал, то просто взобрался на подоконник и, обхватив руками колени, задумался о будущем, которое получалось каким-то совершенно безрадостным... или нет? Из хорошего был написанный им учебник, который Министерство Магии так рекомендовало для изучения. Дом тоже был хорошим... Северус мечтал о таком: большом, уютном... только вот этот Гарри...

«Мы любим друг друга, и поэтому живём вместе»... Северус отрицательно помотал головой... «мы живём вместе, потому что любим друг друга». Как эту фразу ни крути, смысла она не меняла, а значит...

Думать о таком Северус категорически не хотел, как не хотел и признавать мгновенной вспышки радости, что за него уже всё решили, и никакой катастрофы не произошло. Наоборот, у него появился дом... Северус вдруг разозлился на себя — и дался ему этот чёртов дом, когда всё рухнуло! А оно рухнуло, потому что в этом доме мечты с ним живёт не приличная ведьма, а этот Гарри... и они с ним трахаются... может, даже на этой кровати... Северус с отвращением оглядел разворошённую постель, мысленно пообещав себе, что не ляжет в это гнездо разврата, и чуть было не пропустил момент, когда Гарри ушёл из дома. Тот так быстро пересёк двор, будто за ним гнались, и аппарировал, едва выйдя за калитку.

Северус решил, что Гарри отправился куда-нибудь пропустить стаканчик-другой — иначе, зачем так спешить? — и вернётся не скоро, а значит, это отличное время, чтобы получше осмотреть дом. И ничего в этом ужасного нет, ведь этот Гарри сам сказал, что это их дом, а стало быть, Северус такой же хозяин...

Шкаф сдвинулся с места только с восьмой попытки, когда Северус совсем взмок и отчаялся, и щель получилась такая узкая, что он в неё едва протиснулся. Первым делом он пробрался на кухню, потому что неизвестно, когда ещё удастся повторить вылазку, а страдать от голода в доме, полном еды, он не собирался. Чтобы не тратить время, Северус утащил наверх хлеб, колбасу и бутылку сладкой воды, после чего приступил к серьёзному осмотру дома. Все вещи он старался возвращать на свои места, чтобы Гарри потом ничего не заметил, и от этого тратил времени чуть больше...

Сначала он сунулся по шкафам и с удивлением заметил, что мантии обитателей дома сильно отличаются по цвету, и так как красивые цветные были все одного размера, подходящего Гарри, то оставалось признать, что с возрастом он полюбил чёрные и очень унылые тряпки... интересно почему? Сколько он себя помнил, столько хотел одеваться красиво... когда будет такая возможность. Возможность, судя по всему, была, а вот мантии он почему-то выбирал ужасные! Может, стоило поискать свой портрет? Удивившись, что такая простая мысль пришла так поздно, Северус принялся обшаривать секретер, где и нашёл несколько колдографий.

Не может быть! Вот этот старик — это он?! Ужас-то какой! Но на колдографии он решительно обнимал за плечи этого Гарри и с вызовом смотрел в камеру. Надежда на то, что это какой-то другой любовник Гарри, растаяла, когда на обороте снимка он прочитал скупое «Гарри и Северус, 2003», написанное до боли знакомым почерком, который с годами стал лишь чуточку увереннее. Фу! Ну и рожа! Северус, когда разглядывал себя в зеркало, верил, что с годами станет гораздо красивее, поэтому едва сдержал слёзы жестокого разочарования. В носу тотчас засвербело, и пришлось долго его тереть, чтобы унять дурацкую реакцию. Единственное, что ему понравилось, это — уверенность в правильности происходящего, которую его двойник, казалось, излучал всем своим видом.

Остальные колдографии оставили его почти равнодушным, потому что все были чем-то похожи друг на друга. Кажется, они с этим Гарри не очень любили позировать. Сложив снимки в тонкую пачку, Северус засунул их в ту же книгу, откуда достал, и, неловко подвинув шкатулку, рассыпал на пол галеоны, которые собрал дрожащими руками и тщательно проверил, чтобы ни один никуда не закатился. Не хватало ещё, чтобы о нём плохо подумали! Северус решил, что книги от него никуда не денутся, и отправился в подвал, где непременно должно быть что-то интересное.

Так оно и было! Одна из дверей открылась, стоило её коснуться ладонью. Совершенно точно он зачаровал дверь от этого Гарри! Лаборатория оказалась большой и пугающе основательной. Северус несколько раз напомнил себе, что он член Международной Лиги Зельеваров, а стало быть, всё правильно — у него вполне могло такое быть. Кто бы мог подумать, что его детское увлечение принесёт такие плоды?! Он с трепетом разглядывал перегонные кубы разных размеров, колбы и реторты из гоблинского закалённого хрусталя, трогал разнообразные котлы, среди которых, кроме обычных оловянных, были четыре медных, один латунный и один, кажется, золотой. В этом Северус не был уверен, но предположил, что если мог позволить себе дорогущую лабораторную посуду, то почему бы не быть золотому котлу?

Голоса наверху Северус услышал слишком поздно, чтобы что-то предпринять, но быть пойманным на месте преступления не хотел, поэтому выскользнул из лаборатории и, закрывая дверь, с удовлетворением отметил, что она вновь закрылась чарами. Он тихо поднялся по лестнице и собирался немного подслушать, прежде чем решить, выходить или нет, но был обнаружен.

— Северус, дорогой, как ты себя чувствуешь?

Грузный мужчина, чья лысина блестела в свете люстры, как ещё одна лампочка, доброжелательно взглянул на него, а Гарри смущённо пожал плечами.

— Северус, это Гиппократ Сметвик. Он целитель, и вы с ним хорошо знакомы...

Можно было выдохнуть. Если Гарри и собирался пристать к нему с какими-то непристойностями, то явно не при этом Гиппократе.

— Ты меня не помнишь?

Северус покачал головой и выпрямился, с вызовом глядя на незнакомца.

— Нет, сэр.

Сметвик отчего-то развеселился.

— Надо же... дружище, ты впервые назвал меня «сэром»... это даже трогательно и вполне сойдёт за предрождественское чудо.

— Кушайте на здоровье, — огрызнулся Северус, к новой порции веселья этого придурка.

Однако, отсмеявшись, Сметвик стал серьёзным.

— Я полагал, что пары твоего нового зелья, которыми ты предположительно надышался...

Северус, стиснув зубы, слушал этот бред про зелье и всякие домыслы относительно своего будущего, тоскливо понимая, что помощи ждать неоткуда. Проклятье! Если он такой крутой мастер зелий, как все думают, то какого чёрта не подстраховался? Или с годами он напрочь забыл об осторожности? Старый козёл! Пидорас!

Сметвик осмотрел его и, сокрушаясь о нехватке материала, распрощался, оставив Северуса наедине с Гарри. Можно было, конечно, тут же уйти в свою комнату, но это было слишком похоже на трусость, и Северус остался, глядя на Гарри из-под чёлки.

— Ты просто не мог забыть о страховке... — тихо пробормотал Гарри. — Кто угодно, только не ты...

Северусу бы такую веру!



***

Северус сидел на подоконнике и пытался разглядеть разноцветные огоньки на соседском доме. Что бы про него ни болтал Поттер с компанией, Нюниусом он не был, но сейчас как никогда хотелось разреветься. Будущее получалось слишком уж отвратительным, и никакая слава профессора Хогвартса и мастера зелий не могла этого изменить. И чёрт дёрнул его пристать к этому Гарри с расспросами! Северус даже не знал, отчего ему больнее всего: оттого, что Лили, которую он привык считать своей, вышла замуж за его врага и родила этого Гарри; или оттого, что она умерла совсем молодой; или что сам не нашёл себе никого, кроме её сына... быть может, потому, что никому, кроме него, был не нужен...

Тихий стук в дверь застал его врасплох, когда Северус красочно представил себе, как толчками будет вытекать ярко-красная кровь из разрезанных вен на запястьях... всё равно всё плохо! Стук повторился, а потом тихий голос позвал:

— Северус, ты есть хочешь?

— Нет!

— А...

— Трахаться я тоже не хочу! — проорал Северус.

— Ты чего? — голос за дверью сначала стал потрясённо-растерянным, а потом возмущённым. — Я такого даже представлять себе не хочу! Ты же маленький!

Маленьким себя Северус не считал, но в этом случае спорить не стал — так было гораздо спокойнее. Он слишком хорошо помнил, как отец с матерью сначала ругались, понижая голос, чтобы Северус не подслушивал — только он всё равно услышал слова «педофил» и «растлитель», — а потом отец строго-настрого запретил даже подходить к новому соседу, поселившемуся через два дома от них. Северус потом нашёл значения этих слов и иногда даже фантазировал, что ненавистные Поттер или Блэк попадутся в грязные лапы этого педофила, и он сделает с ними такое, от чего они навсегда растеряют всю свою спесь... Очевидно, Гарри был не из таких.

Шаги за дверью стихли, а Северус достал хлеб и колбасу, немного смиряясь со своей участью: насиловать его никто не собирался, да и вообще никто не доставал, еды было вдосталь, и намечалось интересное дело — разобраться с его собственным изобретением.

Слова Гарри о том, что Северус Снейп не мог не подстраховаться, крутились в голове, не давая покоя. Если предположить, что тот Снейп вырос из Северуса, то привычки у них должны быть общими, а значит, и тайники они бы стали прятать абсолютно одинаково. Ведомый этой мыслью, Северус спрыгнул с подоконника и выскользнул из комнаты.

Сначала он хотел незамеченным пробраться в свою лабораторию, но на свою беду заметил Гарри, сидевшего на полу у камина. Он бросал в огонь шишки, которые разлетались разноцветными искрами, и выглядел таким несчастным, что Северус решил великодушно позвать его с собой. Кроме того, спускаться ночью в тёмный подвал, не имея под рукой палочки, было... неосмотрительно.

— Гарри...

Северус позвал его очень тихо, но тот подпрыгнул, мгновенно оказываясь на ногах с палочкой наперевес. Кстати, очень удобная дуэльная стойка. Узнав Северуса, Гарри мгновенно спрятал палочку и вроде бы даже смутился:

— Прости... дурная привычка...

Интересно, откуда? Но спрашивать Северус не стал — мало ли...

— Я хочу найти лабораторный журнал.

— Гиппократ тоже хотел... говорит, что тогда стало бы многое понятно.

Северус только презрительно фыркнул:

— Не думаю, что этот Гиппократ смог бы разобраться с экспериментом.

На удивление Гарри согласился:

— Я тоже думаю, что кроме тебя там никому и ничего не понять.

— Тогда пойдём искать?

Но Гарри даже не двинулся с места:

— Извини, Северус, но, к сожалению, я ничем не могу помочь... лабораторию мог открыть только Сев...

Так сокращать своё имя Северус позволял одной Лили... и, как оказалось, ещё и этому... любовничку. Хорошо, хоть Гарри различает их... с ним...

— Я тоже могу.

Северус спустился в подвал, зная, что Гарри идёт следом, и открыл дверь, спиной чувствуя его восхищённый взгляд.

— Сев, это точно ты? — жалобно спросил он.

— Я — Северус! И я по-прежнему не хочу с вами трахаться.

Гарри замер, как от удара, зажмурился и пару мгновений стоял, сжимая кулаки и тяжело дыша, после чего тихо сказал:

— Я тоже никого не хочу... кроме него...

— Сочувствую... — буркнул Северус.

На самом деле, ему было начхать на чувства этого Гарри, но он просто решил проявить воспитанность, не ожидая никакого ответа.

— Мне его очень не хватает, — неожиданно признался Гарри, и Северус понял, что это правда.

Лабораторного журнала не оказалось ни на одном видном месте. Северус попросил подсветить себе, когда начал обшаривать стол. Журнала там не было, но в одном из ящиков оказалось двойное дно. Северус легко определил это только потому, что недавно устроил точно такой же тайник дома. Между двумя фанерками дна ящика оказалась спрятана пожелтевшая от времени газета, увидев которую, Гарри покраснел.

— Не думал, что ты её хранишь...

— А что это? — Северус почувствовал какую-то тайну.

— Моя речь в твою защиту.

— Вы меня защищали?

— В Визенгамоте...

Северус развернул листки «Ежедневного Пророка» и забыл, как дышать, прочитав заголовок «Убийца Дамблдора оправдан». Газета выскользнула из ослабевших пальцев и разлетелась по полу, а Северус обхватил себя руками, чтобы унять нежданную дрожь.

— Я убил директора Хогвартса? — от ужаса голос дрожал.

— По его просьбе, — быстро поправил его Гарри. — Ты столько сделал для нашей победы...

— Я убил Дамблдора...

Искать дурацкий лабораторный журнал больше не было ни сил, ни желания, и Северус позволил Гарри увести себя на кухню и вручить в руки кружку с горячим шоколадом. Зубы перестали стучать только после пятого глотка.

— Я убил Дамблдора... Лили умерла... я пидорас... есть что-то ещё, что я должен про себя узнать?

— Ты был Пожирателем Смерти и ты — самый смелый человек, которого я знаю... и люблю...

Гарри подлил в кружку горячего шоколада и накрошил туда немного корицы. Северус уныло смотрел на блестящую поверхность, разглядывая своё отражение среди тонущих коричных крошек. Его жизнь — полное дерьмо!

— Зачем вы меня защищали?

Гарри горячо принялся рассказывать про справедливость, про войну и про план Дамблдора, и чувствовалось, что он искренне верит в то, что говорит, только вот что это меняет?

— А кроме вас, я с кем-то ещё общаюсь?

— Ну да, — Гарри в смятении взглянул на Северуса, явно не понимая сути вопроса. — С Гиппократом, Минервой Макгонагалл... — он взлохматил волосы и радостно улыбнулся, вспомнив ещё: — С Малфоями. Со всеми... Нарцисса даже просила тебя не обижать...

— А вы меня обижали?

— Нет, конечно! Просто сначала она опасалась, что я разобью тебе сердце... а потом поверила, что всё хорошо.

Всё, наверное, на самом деле было хорошо, если даже Нарцисса поверила... Северус помнил эту девочку, которая не верила никому и ни с кем не дружила, кроме своих сестёр. Говорили, что с Малфоем они помолвлены с самого рождения... вот только ей никогда не было дела до Северуса.

— Они каждый год нас приглашают на Рождество, — вздохнул Гарри.

— И мы ходим?

— Нет. Ты всегда пишешь им вежливый отказ, потому что Рождество — семейный праздник.

Ну да... семейный. А семья у него такая... странная... Северус представил себе, как они идут в гости к Малфоям, в доме которых ему всегда было интересно побывать, держась за руки и беспрестанно целуясь. Бр-р! Конечно, напишешь тут, чтобы не позориться...

— А как мы отмечаем?

— Просто сидим у камина и пьём глинтвейн.

— А ёлку наряжаем? — Северус прикусил язык, по изумлённому виду Гарри понимая, что сказал что-то не то.

— Нет... никогда. А ты хочешь?

Северус пожал плечами и уклончиво ответил:

— Все так делают... эти носки над камином... всякие там печенья... пудинг...

Кажется, он не угадал с ответом, потому что Гарри с восторгом выдохнул:

— А давай всё так и сделаем, а? Завтра же Сочельник... мы успеем.




***

Развешивая носки над камином, Северус думал о том, что прямо сейчас сбывается его мечта о настоящем Рождестве, только вот радости от этого никакой. Он почему-то был уверен, что, наряжая ёлку, все начинают петь от удовольствия, которое доставляет этот процесс. Удовольствия не было... может, всё дело в тёплом свитере, который Северус не снял из принципа и теперь мучился, потея и почёсываясь из-за колючей шерсти? Или не хватало разноцветных огоньков? Или ёлка оказалась недостаточно пушистой?

— Сев... ерус, — Гарри поправился быстрее, чем Северус успел недовольно фыркнуть. — А давай посадим на макушку ангела?

Нет! Дело было не в ёлке и не в огоньках... Гарри, склонив голову к плечу, восторженно разглядывал блестящие игрушки и даже высунул кончик языка... от удовольствия. Северус отвернулся: не в ангеле счастье! Вся эта рождественская атрибутика не стоила ни кната, когда на сердце камнем лежал груз недавних открытий, с которыми Северус так и не решил, что делать. Было бы гораздо проще, если бы этот Гарри начал приставать со своими пидорастическими интересами. Тогда бы Северус просто послал его, чем сразу доказал, что он не из таких. Дальше фантазия давала сбой: никак не удавалось решить, что лучше — гордо уйти из этого логова разврата босиком по снегу... чтобы этот Гарри знал! Или вызвать полицию, чтобы забрали Гарри... впрочем, вариант с полицией казался Северусу всё менее привлекательным.

Всё дело в том, что Гарри вёл себя как нормальный, и это сильно сбивало с толку. А ещё его по-настоящему интересовало мнение Северуса, который давно уяснил, что взрослым совершенно не нужен его ответ: они всегда сами знают, что он должен сказать и что почувствовать. Был, конечно, ещё один вариант, что Гарри притворяется, но чем больше Северус за ним наблюдал, тем больше убеждался в его искренности, и не знал, как себя вести, когда замечал, как сильно этот Гарри скучает по тому Северусу... своему. Ощущать себя одновременно нужным и ненужным было странно до чрезвычайности. Иногда даже приходилось себе напоминать, что все эти... проявления чувств адресованы, по сути, незнакомцу. Потому что Северус откровенно не понимал, как стал таким. Ничего вроде не предвещало...

Северус старательно вспоминал свою жизнь и не находил ничего, что говорило бы о его отклонениях: никогда ему не хотелось ни накраситься, ни надеть на себя женские шмотки — справедливости ради стоило признать, что и Гарри не делал ничего подобного! — на парней в душе смотрел только затем, чтобы сравнить и доказать себе, что ничем не хуже. И влюблён он был совершенно правильно — в Лили! Только вот она никогда не отвечала ему взаимностью... а тот случай, когда она его поцеловала, а он растерялся, произошёл только потому, что ей было интересно попробовать. Наверняка эта беда настигла его позже... когда он стал Пожирателем Смерти. Северус вспомнил, с какой похабной ухмылкой Мальсибер рассказывал об оргиях этих Пожирателей... точно! Это всё оргии виноваты! Северусу на ум пришли собственные фантазии об этих оргиях, когда, задёрнув полог кровати, он пытался представить «буйство плоти», описанное Мальсибером. Точно же! Женщины в таких оргиях не участвовали!

— Тебе жарко? Сними свитер, — предложил Гарри.

Северус дотронулся до пылающих щёк ледяными ладонями и фыркнул:

— Вот ещё! Ничего мне не жарко!

Гарри вздохнул и залез на стул, чтобы водрузить на макушку ёлки долбанного ангела. Будто нельзя этого сделать заклинанием?! Или он специально вертит задницей перед носом Северуса? Соблазнитель херов! Можно подумать, это кому-то интересно... Северус специально обошел ёлку, повесив шарик с другой стороны, и невольно подумал о том, кто из них... кого... ведь получается, если ему не нравится задница Гарри, значит, он подставляет свою. Во рту стало кисло, и Северус понял, что оказался в дурацкой ситуации: притаившись за ёлкой, он принялся с интересом разглядывать задницу Гарри, пытаясь разобраться, что за чувства она в нём вызывает, и так увлёкся, что не сразу заметил внимательный взгляд, обращённый на него. Казалось бы, куда ещё краснеть... а вот...

— Я не...

— Ты не пидорас, я знаю, — чересчур спокойно отозвался Гарри и спрыгнул со стула. — Пойдём пить горячий шоколад.

И Северус, как послушная овца, поплёлся за Гарри на кухню, не зная, что и думать. К шоколаду было положено миндальное печенье — тоненькое и очень вкусное. Занятый переживаниями о случившемся конфузе, Северус сам не заметил, как съел всё.

— Ой... я нечаянно... я просто задумался...

Однако Гарри только махнул рукой:

— Ты же растёшь...

И вазочка, стоящая перед Северусом, снова наполнилась. Чтобы отвлечь внимание от печенья, надо было срочно что-то спросить.

— А почему мы никогда не ставим ёлку?

— Ты всегда был против, — улыбнулся Гарри.

— Я?! Я никогда...

Северус потрясённо замолчал. Ни фига себе новости! Ко всему прочему он и ёлку запретил... и как такого назвать?!

— Ты говорил, что у тебя с духом Рождества связаны не самые тёплые воспоминания.

Северус зажмурился. Точно! Всё сходилось! Пожирательская оргия, на которой его сделали пидорасом, явно была в Йоль и под ёлкой! Его затошнило, и он решительно отодвинул вазочку с печеньем:

— Спасибо!

— А хочешь яблоко? — ничего не замечая, предложил Гарри.

— Спасибо, не надо... — Северус поднялся из-за стола, придумывая достойную причину для бегства: — Я в лабораторию... журнал искать!

Однако в тишине лаборатории Северус просто уселся на стул и долго рассматривал своё отражение в натёртом до зеркального блеска серебряном подносе. Он поворачивался то одной стороной, то другой, и не находил в себе никаких новых черт, но это не позволяло ему с уверенностью сказать, что никогда раньше у него и в мыслях не было ничего подобного. Если верить Гарри, то Малфой тоже был Пожирателем Смерти, однако это не помешало ему жениться и обзавестись наследником... не может же быть так, что на одних оргия влияет, а на других нет?! Северус искал в своём отражении следы порока и не находил: нос с горбинкой мог быть у кого угодно, как и чересчур длинные ресницы... а губы стали красными оттого, что он их кусал... только и всего! И ещё одна мысль не давала ему покоя — получалось, что про них с Гарри знали и Малфои, и Сметвик этот с его дурацким чувством юмора, и какие-то друзья Гарри. Знали и продолжали общаться... как ни в чём не бывало! Как будто они самые нормальные...

— Северус... — Гарри тихо поскрёбся в дверь. — Тебе помощь не нужна?

Темнота в углах лаборатории вдруг показалась пугающе плотной, и вместо того, чтобы гордо отказаться, Северус пробормотал:

— Заходи... те!

Этого приглашения оказалось достаточно для того, чтобы дверь окутало голубоватым сиянием, и она открылась. Гарри зашёл в лабораторию и сразу же разогнал мрак ярким Люмосом. Правда, искать журнал он не спешил:

— Будет лучше, если журнал найдёшь ты, а я не стану никуда лезть.

В его словах был смысл. Северусу бы не понравилось, если бы в его вещах кто-то копался, а Гарри явно привык с ним считаться. Это было и странно, и удивительно, а ещё очень приятно.




***

Лабораторный журнал Северус всё-таки нашёл, поразившись изобретательности того, кто был для этого Гарри Севом. Тот использовал простенькие старящие чары и оставил журнал на самом видном месте: под ножкой рабочего стола. Но Северус не был дураком и сначала решил посмотреть, что же такое было там скрыто, а уже потом обнародовать находку.

— Что там? — Гарри уставился на этот журнал, словно о чём-то догадываясь.

— Фигня какая-то... ненужное старьё.

Казалось, Гарри поверил, потому что заговорил о другом:

— Ты не обидишься, если Санта принесёт тебе сладости?

Он его считает малышом?

— Я не обижусь, даже если его олень насрёт в носок... простите, сэр, я не должен так говорить...

Гарри отвернулся, явно скрывая смех:

— Никогда не думал, что ты такой забавный.

— Это пройдёт, — утешил его Северус. — А вот вам Санта, кажется, ничего не принесёт.

— Ты не веришь в чудо?

Северус ответил насмешливым взглядом и решительно направился к выходу:

— Чудес не бывает!

Гарри явно хотел доказать Северусу ошибочность его убеждений. Ангел на вершине ёлки трепетал крылышками и мелодично звенел маленькими колокольчиками, огоньки светились разными цветами, а из кухни пахло шоколадом и свежей выпечкой.

— Вы умеете готовить? — не выдержал Северус.

— Нет, это мой эльф очень хочет понравиться тебе.

— А раньше у него это не получалось?

Гарри лишь загадочно улыбнулся и предложил «пройти к столу». Вряд ли эльф хотел понравиться Северусу, но еда была вкусной, а вино — сладким. Может, оно таким и должно быть — Северусу прежде не удавалось попробовать: отец предпочитал бренди, а приятели, с которыми он водил знакомство на своей улице, — травку.

— Нравится?

Северус только кивнул, помня о том, что разговаривать с набитым ртом нехорошо, и с жалостью посмотрел на появившуюся на столе утку, которую очень хотелось попробовать, но уже не осталось никакой физической возможности. Гарри, который съел в три раза меньше него, принялся разделывать птицу, рассказывая о том, как её любил Северус. Ещё бы не любил... она даже пахла волшебно...

— Сев..ерус, держи... это твоя...

В пальцы ткнулась рукоять незнакомой палочки: чёрной, гладкой и невероятно красивой. Наверное, её он выбрал сам... когда у него появились деньги. Палочка удобно легла в ладонь, и сразу стало понятно, что значит выражение про продолжение руки — она ощущалась настолько своей, что хотелось кричать от восторга. Северус несколько раз взмахнул ей, вспоминая одно забавное колдовство, которым хвастался перед Лили. На ёлку посыпались разноцветные снежинки...

— Здорово, — почему-то голос Гарри стал хриплым. — Не знал, что ты так умеешь...

Северус смутился и пожал плечами:

— Это же Рождество... надо, чтобы было красиво...

— Очень красиво... очень...

Дальше колдовать Северус не стал, хоть и ни на мгновение больше не выпустил из рук палочку. Он уселся рядом с Гарри на низкий диванчик у камина и, сыто щурясь, смотрел на золотистые искры, которым Гарри придавал форму то бабочек, то мелких птичек, то юрких ящериц... Северус окончательно разомлел и сам не понял, как его голова оказалась на коленях у Гарри, а глаза начали блаженно закрываться. Оказывается, невероятно приятно, когда тебе ласково перебирают волосы, слегка массируя кожу головы.

— С Рождеством, Сев...ерус...

Северус ничего не имел против прохладной постели, с удовольствием вытягиваясь под одеялом и позволяя его подоткнуть себе под ноги. И не стал возражать против невесомого поцелуя в лоб — без всякого дурацкого смысла... просто... словно они одна семья. Такого Рождества у него ещё не было ни разу.

Северус проснулся на рассвете и первым делом нащупал рукоять палочки. Потом он вспомнил про лабораторный журнал и бесшумно выскользнул из кровати. Чтобы не топать, от домашних туфель пришлось отказаться... впрочем, Северусу не привыкать ходить босиком. Пробираясь мимо комнаты, где спал Гарри, Северус прислушался: тихо... невольно он и сам затаил дыханье, чтобы не разбудить этот сонный дом.

В подвале по-прежнему было темно.

— Люмос максима!

Как же здорово иметь палочку!

— Фините инкантатем!

Северус уткнулся в лабораторный журнал, и ничто на свете не смогло бы помешать ему узнать тайну... пусть и свою собственную. Почерк был знакомым настолько, что становилось не по себе. Надо же... а он был уверен, что с возрастом станет писать так же красиво, как и Малфой...

Чем больше Северус читал, тем больше восхищался собой в будущем. Если верить журналу, то Снейп работал над зельем, возвращающем молодость, а если верить ощущениям, то он сумел это сделать! Сумел сделать то, что даже Фламель считал невозможным и крайне опасным. Северус восторженно присвистнул и вызвал Патронуса. Сейчас, когда ощущение счастья было таким полным, лань получилась особенно хорошо — она не только ярко светилась, но и, казалось, оставляла своими копытцами сияющие следы.

— Ай да я! — Северус адресовал Фламелю и всяким там Парацельсам из рода Бомбастов неприличный жест: — А вы сосите!

Самым сложным тот Снейп считал правильно рассчитать дозировку. По всему выходило, что он промахнулся на восемь — десять лет. И ещё он совершенно был уверен, что сохранит своё собственное сознание. Пф-ф... фигня вопрос! Северус не чувствовал совершенно никакого неудобства из-за того, что его сознание только его, и он не приобрёл этот дурацкий опыт. Теперь он точно проживёт эти годы по-другому! И ни за что не станет Пожирателем Смерти! Будет ли он пидорасом или нет, Северус ещё не решил... вроде бы в этом нет ничего ужасного... и опять-таки Гарри...

Северус приложил к горячим щекам холодные ладони. Сердце бешено колотилось, и он не мог решить отчего — от открытия, что он чёртов гений, или от понимания, что ему всё-таки немного нравятся парни? Точнее, один вполне конкретный... Северус наколдовал себе воды в лабораторную колбу и жадно выпил. Врать себе не имело смысла: все его грязные фантазии никогда не касались девочек... только раньше он думал, что это потому, что он не хочет пачкать этим Лили, а сейчас... сейчас он отчётливо понимал, чего ждал, когда Гарри нёс его на руках в спальню, и от каких желаний сладко сжималось сердце.

От внезапной жажды перехватило дыханье, и Северус вновь наколдовал себе воду, ошалело мотая головой. Вот так сюрприз! Что с этим делать, ещё предстояло понять, а пока Северус вчитывался в описание того, что Слагхорн называл «научным поиском». Снейп сначала экспериментировал на мышах, потом омолодил соседскую кошку до состояния котёнка, потом добрался до бездомного пса... на себе он решил это зелье испытать только после того, как удачно омолодил обезьяну в Лондонском зоопарке. Северус обалдел от этого выбора, но подумав, решил, что открытие, сопоставимое по важности с рецептом философского камня, стоило и не такого риска.

Последний лист в лабораторном журнале показался Северусу подозрительно чистым, и, опробовав несколько распознающих заклинаний, он замер, наблюдая, как на пустом листе проступают чёрные буквы. Северус перечитал несколько раз. Нет. Всё верно. Это был рецепт антидота к зелью омоложения. Теперь он не понимал сам себя. Зачем антидот, когда всё так прекрасно? Или это и была та пресловутая страховка, в которую так верил Гарри? Дрожащими руками Северус выдрал этот последний лист и, недолго думая, спрятал его в свой тайник, который сделал, выдолбив чарами углубление в столешнице снизу и прикрыв его листом фанеры, чтобы никто не догадался. Он тщательно осмотрел свою работу, попробовал всякие распознающие чары и успокоился: если не знать, где тайник, и как он сделан, то его никто не найдёт... никто! Зачем ему это, Северус не знал, решив, что подумает над этим в другой раз, а пока углубился в изучение рецепта.




***

— Северус, ты здесь?

Тихий голос застал врасплох, как и то, что Гарри легко открыл дверь в лабораторию. Очевидно, вчера Северус неосознанно дал ему полный доступ. Прятать журнал не имело смысла, тем более что Северус и сам собирался рассказать о своём открытии.

— С Рождеством тебя! Не хочешь заглянуть под ёлку? Мне кажется, там что-то есть... и я уверен, что к носкам олени близко не подходили...

Северус насмешливо фыркнул и с гордостью продемонстрировал журнал:

— А не хотите взглянуть вот сюда?

Взгляд Гарри стал каким-то странным — Северус мог назвать его жадным и алчным, если бы не заметил в нём тень огромного страха.

— Это то, о чём я думаю?

— Да, сэр. Это лабораторный журнал.

Северус мог поклясться, что у Гарри дрогнули руки, когда он взял переплетённые в чёрную кожу листы пергамента. Северус ждал чего угодно — радости, восторга, восхищения, только не того, что взгляд Гарри станет безжизненным, а в глазах блеснут слёзы.

— Что ты наделал, Северус? Зачем?! Почему ты мне не верил?

Северус ничего не понимал: неужели Гарри не осознаёт важности этого открытия?! А тот бормотал, как проклятый:

— Зачем? Мне же был нужен именно ты... я люблю тебя... со всеми твоими шрамами... с сединой... и морщины тебя совершенно не портили, потому что они были твоими... ты был моим... моим, понимаешь? Как и я принадлежал только тебе... зачем ты сбежал? Почему ты меня бросил? Мне же никто, кроме тебя, не нужен...

Северусу надоело выслушивать этот бред, и он наколдовал воды и сунул эту колбу в руку Гарри:

— Пейте, сэр!

Гарри уставился на него с ужасом и болью:

— Сев... почему ты мне не верил?

Северус нервно дёрнул плечом:

— То есть я вам не нужен?

Гарри плеснул водой себе на голову и зажмурился, вздрогнув, когда капли попали ему за шиворот.

— Ты — это то, что осталось мне от него...

— И что? Не гожусь?

Гарри открыл глаза, и Северус не мог понять, вода или слёзы сбегают по его щекам.

— Какой ты дурак, Сев! И я тоже...

— Так что, мне уйти? — Северус сложил руки на груди.

Если честно, он не понимал, куда пойдёт. Наверное, ему надо в Хогвартс... если его туда возьмут... а потом? Каникулы же... хотя этот дом вроде бы наполовину принадлежит ему... Северус вдруг с ужасом представил, что ему нужен опекун... так было с Креббом, отец которого погиб, а близких родственников не было, и его отдали на «призрение Министерству Магии», назначив опекуном коротышку Мэйстоуна, который сразу же начал воспитывать подопечного розгами...

— Сдурел? — возмутился Гарри. — Куда ты пойдёшь из дома?

— А вы будете моим опекуном, сэр?

Простой вопрос заставил Гарри замереть и вылупиться на Северуса, как сову на Люмос. Он облизал сухие губы и растрепал и без того лохматые волосы.

— Блядь! Прости, Сев... мне же не позволят... по этическим соображениям... чтобы я... чтобы я тебя...

— Не растлевал?

— Ну да... — Гарри сам наколдовал себе воду и залпом выпил. — Надо позвать Гермиону... она подскажет...

Во рту стало кисло. О таком повороте Северус не думал, а Гарри принялся раскачиваться на стуле, дёргая себя за волосы, словно хотел облысеть. Потом он тоскливо уставился на Северуса:

— Может, это обратимо, а?

— Что у вас было по зельеварению? — возмутился Северус. — Вот же в составе написано о добавлении соли висмута в сочетании с серебряной пылью.

— И что? — Гарри непонимающе хлопал глазами.

— Неуч! — фыркнул Северус и печально добавил: — Можно ещё обратиться к Малфоям... раз я с ними...

— Что?! — мгновенно взвился Гарри. — И отдать тебя этому? Этим? Они тебя точно там растлят... блядь! Что я несу?!

Гарри обхватил голову руками и принялся каяться в собственной ревности, и снова твердить о том, зачем Северус это сделал. Его тоскливое настроение передалось Северусу, и он приуныл, добрым словом вспоминая предусмотрительного Снейпа с его страховкой. Но торопиться всё-таки не стоило: сначала надо узнать, что его ждёт с этим опекунством, разобраться в собственных предпочтениях, и только потом решить, что делать с рецептом антидота — сварить или уничтожить. А прямо сейчас можно и подарки посмотреть...

— Так что там с оленями?

— С какими оленями?

— Которые к носкам не подходили...

Как можно быть таким недогадливым? Северус покрутил в воздухе руками и продолжил намёки:

— Ёлка... подарки... с ними-то что?

Гарри словно пробудился ото сна, сминая ладонью лицо.

— Ты прав. Ёлка... подарки... а потом я позову Гермиону. Она что-нибудь придумает... ты же дашь мне журнал?

Северус тяжело вздохнул и кивнул, направляясь в сторону лестницы, а Гарри взял лабораторный журнал так бережно, словно его Сев, заколдованный, сидел между страниц. Хотя... так оно и было.

В носок над камином, предназначенный Северусу, Гарри сложил столько сладостей, что хватило бы не на один месяц... если не объедаться. Чего там только не было! И сахарные перья, и марципановые мыши, и шоколадные лягушки с волшебными карточками... о таком разнообразии Северус и не мечтал, и не знал с чего начать. Конечно, он не собирался признаваться, что из всего этого великолепия пробовал только леденцовые посохи, а от остального отказывался, даже если предлагали — он никогда не любил одалживаться, но сейчас явно был не тот случай.

— Спасибо... — пробормотал он, начиная разворачивать шоколадную лягушку.

— На здоровье.

Гарри, казалось, смутился. Во всяком случае, кончики его ушей стали пунцовыми, и он быстро опустил взгляд. Но Северус успел заметить, каким счастливым он был. На волшебной карточке тоже оказался Гарри, который приветливо махал рукой.

— Ух ты! — не сдержался Северус. — Я буду это коллекционировать.

Ему всегда нравилось смущать людей, а смущать Гарри оказалось вдвойне интересно. Только тот быстро сбежал, сославшись на неотложные дела. Таким делом оказался вызов этой Гермионы, которой Гарри отправил Патронуса. Северус с интересом разглядывал крупного серебристого оленя, гадая, это он получился такой в пару его лани, или была ещё какая-то причина. Почему-то очень хотелось, чтобы этой причиной всё равно был Северус.

Гермиона пришла спустя всего полчаса и с таким изумлением уставилась на Северуса, что её захотелось немного подразнить.

— Здравствуйте, миссис...

— Уизли... — потрясённо кивнула она.

— Чрезвычайно рад знакомству. Позвольте показать вам дом?

Ха! Похоже, Снейп их не баловал изящными манерами. Эта с виду взрослая и уверенная в себе женщина залепетала про то, как ей невероятно приятно, и поспешила спрятаться за спину Гарри. Но хоть тот понял шутку и с улыбкой пригласил подругу в гостиную.

— Северус, не мог бы ты оставить нас одних?

Иногда изображать воспитанность было непросто, но Северус только кивнул.

— Я буду наверху.

Кажется, Гарри вздохнул с облегчением. Северус поднялся по лестнице, нарочито громко топая, и закрылся в своей комнате, вспомнив все запирающие чары, которые знал. Он не собирался оставаться в стороне от разговора, который напрямую касался его дальнейшей судьбы. Маги слишком полагались на всякие заглушающие чары, которые накладывали на двери, окна и даже стены, но забывали о простых вещах! Северус опустился на пол и, помогая себе ножом, быстро оторвал несколько половиц, после чего увеличил чарами стакан, превращая его в подобие большой банки, которую приложил к плите перекрытия. Теперь можно было и послушать.





***

— ...поэтому после дела Бергсона я не рискну просить об опекунстве... — Северусу показалось, что он слышит горечь в голосе Гарри.

— Может, ты и прав, — задумчиво отозвалась эта Гермиона. — Хотя заподозрить тебя в излишней тяге к подопечному...

— О связи с которым не знает только глухой... и тот бы наверняка прочитал это в «Пророке», — подхватил Гарри. — Пойми, я не могу его бросить... когда он такой...

— Какой?

— Беззащитный...

Что?! От возмущения Северус дёрнулся и набил себе шишку об эту дурацкую банку.

— Мне так не показалось... хотя... тебе лучше видно...

— Лучше... ага... как он мог на такое решиться? Я так его боялся потерять... ревновал к Малфоям... но даже подумать не мог, что он... вот так...

Показалось, или Гарри всхлипнул?

— Тш-ш... успокойся... мы непременно что-нибудь придумаем...

Не показалось...

— Что здесь можно придумать?!

— А это точно необратимо?

— Читай сама...

Пока Гермиона читала, Гарри бродил по комнате, явно не замечая ничего вокруг и натыкаясь на вещи. Потом послышалось бульканье.

— Будешь?

— Нет, Гарри... я лучше чай.

— А я выпью... ты не представляешь, как это больно... это вроде бы он... и совсем не он... эти жесты... мимика... Герми, ты не представляешь...

— Отчего же? Я видела.

— Это не то! — голос Гарри звучал глухо и вроде даже обречённо. — Я могу сколько угодно думать, что это мой Сев, который просто попал в беду... но при этом я не могу избавиться от мысли, что он меня бросил... понимаешь? Он просто тихо ушёл... оставив вместо себя ребёнка. Мне этот ребёнок дорог... чёрт! Мне иногда кажется, что это наш с ним сын! Но это не он!

Ни хрена же себе! Северус даже затаил дыханье, боясь пропустить хоть слово.

— А ты не думал, что он вырастет? — тихо предположила Гермиона.

Северус и вовсе забыл, как дышать, в ожидании ответа.

— Ну да... вырастет, конечно... — энтузиазма в голосе Гарри не было ни на кнат.

— И ты тогда сможешь...

— Не смогу, Герми... он — ребёнок! И ему никогда не стать таким, как... как мой Сев! Просто потому, что я не позволю ему пройти через все те ужасы! Потому что он будет моим ребёнком... к тому же у него совершенно другая ориентация...

— Мне кажется, ты слишком драматизируешь, Гарри. Я поняла, сколько значит для тебя... этот мальчик, и завтра же подам прошение на опеку над ним. И я не буду ограничивать вас в общении... и в своей ориентации ты тоже не сразу разобрался, так что просто дай ему время...

Северус приободрился. Всё-таки эта Гермиона была на редкость умной! Не зря Гарри её позвал!

— Эх, Герми! — снова послышалось бульканье. — Ничего ты не поняла...

— Тш-ш-ш... Гарри... ну не надо... ты просто скучаешь по нему... я понимаю... но он же не умер... не погиб... с ним всё хорошо...

— Но почему он это сделал? — голос Гарри опустился до свистящего шёпота. — Мне кажется, что он считал себя недостаточно... хорошим... а я... я слишком мало говорил ему, что люблю...

— Успокойся... Гарри... вот выпей...

Кажется, она накапала ему Успокоительного зелья, потому что голос Гарри стал твёрже.

— Герми, пожалуйста, посмотри ещё раз эти записи... может, есть какое-то противоядие?

Гермиона долго молчала и, судя по шороху, листала лабораторный журнал.

— Знаешь, Гарри, а ведь здесь не хватает одной страницы. Может...

— Правда?! Я не заметил...

— Смотри... профессор был слишком аккуратным человеком, чтобы вырывать листы из журнала.

— Точно...

Северус вытер о брюки вспотевшие ладони и снова припал ухом к банке.

— Здесь вполне мог быть рецепт антидота... только вот где он? — Гермиона принялась рассуждать вслух: — Его мог спрятать сам профессор, а мог и Северус. Это ведь он нашёл журнал?

— Северус не мог! Он не такой...

За такую веру в себя Северус ощутил, как в груди поднимается волна благодарности, такая горячая, что растопила чувство стыда за спрятанную страницу.

— Тебе, безусловно, виднее, но это снова увеличивает количество вариантов...

— Например?

— Профессор мог спрятать вырванную страницу, а мог и уничтожить, если решил идти до конца...

— А Северус?

— Северус мог поступить точно так же... если решил остаться...

И откуда таких умных берут?! Теперь эта Гермиона невероятно злила.

— И что делать? — прошептал Гарри.

— Искать. И хорошо бы поговорить с Северусом.

— Я не смогу...

— Я смогу. Хочешь?

— Нет... Герми, ты можешь всё испортить!

— Стало быть, ты понимаешь, что я права?

— Герми, прости, конечно, ты можешь быть сколько угодно права, но я предпочту не сомневаться в Северусе. Если он сказал...

— А он тебе сказал?

— Нет...

— Так спроси. А потом будешь думать! А сейчас, Гарри, я уйду — мне надо изучить всё, что касается опеки, для того, чтобы подать заявление и не получить отказ.

— Можно подумать, кто-то откажет героине войны...

— Пф-ф, Гарри, ни у кого не должно возникнуть даже мысли об этом... Попрощайся за меня с Северусом. Мне кажется, что ты лучше объяснишь ему эти тонкости... к тому же я не собираюсь ничего менять в вашей жизни...

Всё интересное было уже услышано, но Северус не торопился восстанавливать покрытие пола. Теперь, когда у него появилась цель уничтожить этот дурацкий листок с записью рецепта антидота, его вдруг одолели сомнения. А что если Гарри прав, и никаких других чувств к Северусу, кроме отеческих, он испытывать не будет? Отчего-то облегчение от этого было столь густо замешано на разочаровании, что Северус не понимал — радоваться ему или огорчаться. С одной стороны, он-то вроде бы точно не пидорас... а с другой... как бы он хотел, чтобы его так любили! Чтобы даже тень этой любви согревала постороннего ребёнка... который только внешне похож... Северус наморщил нос и старательно потёр переносицу, избавляясь от подступающих слёз. Реветь он точно не будет! Точно! Он быстро сложил половицы на место и улёгся на кровать поверх покрывала, парой взмахов палочки отменяя все запирающие чары. Теперь он готов к разговору.

Продолжение в комментариях...

@темы: Фики мои, Фандомное, Снарри, Снарри-фест